– От таких ударов здоровый человек умереть не может, – горячился Сергей. – Ни при каких обстоятельствах. Умереть может только больной. А в том, что потерпевший имел хроническое заболевание, о котором никто не знал, его собутыльник не виноват.
Изабелла Савельевна со вздохом протянула Сергею документы.
– Сергей Михайлович, я вас прекрасно понимаю. Сама в вашем возрасте была такой. И даже еще в сорок пять лет билась за недопущение экспертных ошибок и их исправление. А в пятьдесят пять уже перестала. И знаете почему? Устала. Надоело, что меня гоняют из кабинетов, как паршивую собачонку, которая выклянчивает еду и всем мешает. Никому ничего не нужно. И вам придется к этому привыкнуть. Кроме того, у всех есть свой корпоративный интерес, не забывайте об этом.
Губы Сергея искривились в презрительной ухмылке. Он ненавидел это обтекаемое слово «интерес». Профессиональный интерес как профессиональное любопытство он признавал, все остальное казалось ему недостойным и мерзостным.
– Вы хотите сказать – денежный интерес? – уточнил он.
– Нет, именно корпоративный. Вот вы придете со своими материалами и требованиями к нашему уважаемому Георгию Степановичу, и это будет читаться как упрек в том, что он столько времени продержал наше Бюро без гистологии. С вашими материалами он пойдет в прокуратуру, и там на него начнут наезжать, дескать, вот мы вам говорили, мы вас предупреждали, сами виноваты. И еще в горздрав накляузничают и в администрацию. Двояку это нужно? Идем дальше. Следствие вынуждено будет признать, что на основании ошибочно выставленного диагноза привлекло к уголовной ответственности невиновного. Казалось бы: следователь ни при чем, он исходил из заключения эксперта, он же не мог знать, что эксперт ошибся. Однако и тут есть подводный камень: в заключении судебно-медицинского эксперта нет результатов гистологического исследования, а в протокольной части сказано, что материал набран и отправлен на гистологию. И прокуратура задает следователю совершенно справедливый вопрос: куда же вы, батенька, смотрели? Вы же видели, что экспертное заключение основано на неполных материалах, значит, должны были предполагать, что может закрасться ошибка. Ах, вы не видели? А почему? Протокольную часть не читали? Внимания не обратили? Прочли, как и все следователи, только выводы? И следователь получает по самые помидоры. Идем дальше. А дальше у нас суд с судьями. Суды борются за стабильность приговоров, поэтому любая отмена приговора – удар по корпоративным интересам. Они этого страсть как не любят и стараются не допускать, и даже если видят, что приговор совершенно определенно неправосудный, все равно упираются до последнего. И потом: экспертное заключение представляется суду, и если следователь чего-то там не прочитал и не увидел, то они-то должны были прочесть и заметить. А тоже не прочитали, не заметили, не поняли, не придали