Нога Дофа, наискось срезанная осколком авиабомбы, лежала прямо перед Рэмом, на крупной кочке, в обрамлении желтеньких цветочков.
А где ж остальное-то?
Рэм осторожно повертел головой. Обрубок капрала Дофа валялся в ложбинке, а под ним шевелился некто в офицерской шинели, наверное, лейтенант Чачу. Шевелился, но подняться не мог – по всему видно, и его задело осколками.
– Лежать и вести огонь! Лежать и вести огонь, огрызки, массаракш! – орал ротмистр Амо Шекагу.
За спиной опять рвануло, потом еще раз, еще и еще. Взрывной волной подняло искалеченную тушу Дофа Кувыркнувшись, она разбросала петли кишок, словно танцующая девушка с разлетающимися косами. Лейтенант Чачу – а это оказался именно он – выбрался из ложбины, перевернулся на спину и принялся елозить по сухому пригорку, зажимая рану в голени. Скорее всего он орал, но Рэм Тану его воплей не слышал. Вокруг стреляли, кричали, взрывались авиабомбы, и он напрягал слух, чтобы услышать во всей этой какофонии только одно: команды ротмистра Шекагу.
За этот день Рэм раз десять проклял последними словами свой рост: ну почему он уродился таким оглоблей? Ну зачем он такая длинная мишень? Отчего ему не быть мишенью покороче? Слишком длинных, как, впрочем, и слишком толстых, а вместе с ними и просто широкоплечих свинец находит куда чаще, чем карликов с комплекцией черенка от лопаты!
…Напоследок бомбой разнесло в щепы гнилой пень, торчавший из болота на расстоянии десяти шагов от него. Ни один осколок не задел Рэма. Но сырая труха из сердцевины пня ударила прямо в глаза и совершенно ослепила.
– Вести огонь! По опушке березняка, по мотоциклам! Огонь!
Какой там огонь! Рэм валялся меж двух бугров, распаханных пулеметными очередями, выл и ожесточенно тер глаза Только не зачерпывать воду из болота! Промоешь смердящей болотной пакостью, и массаракш глазам.
Стало чуть тише. Убрался наконец легкий бомбардировщик-биплан, метавший бомбы, пролетая чуть ли не у самых макушек леса Видно, исчерпал смертоносный запас.
– Передать по цепи! Отползаем за холм с голой вершиной! Недоноски! Пер-редать по цепи, – хрипел сорванным голосом ротмистр Шекагу, – за холм с голой вер-ршиной!
Где этот проклятый холм? Где он? Куда ползти, когда глаз не разлепишь?
Рэм почувствовал, как чья-то сильная рука хватает его за шиворот и тянет в нужном направлении.
– Ну, понял, куда тебе надо, братишка? – кто-то интересуется совершенно спокойно и даже, кажется, малость насмешливо.
Чмок! Чмок! Пули взбивают фонтанчики перед самым его носом, влага попадает на щеки, но Рэм ни рожна не видит.
– Я ни рожна не вижу. Глаз разлепить не могу.
– Осколком выбило?
– Просто разлепить не могу. Такая др-рянь…
– Ты, главное, ползи. А я тебя, когда надо, пхну, чтоб не отклонялся.
И Рэм полз. Рылом через крапиву, на четвереньках, распарывая ладони о какие-то острые сучки,