«Повешенный» уже и сам вошел во вкус – ведь приятно быть героем дня, когда все вокруг тебя крутятся и на тебя пялятся! Разыграл публичное покаяние: дескать, больше я «поганкой» не буду, «прости, народ!». Соорудил себе хоругвь, нацепив на швабру черные штаны, встал во главе дурачащейся колонны. Остальные тоже придумывали, что еще отчебучить, как себя показать, чтоб приятели одобрили и девки похихикали. Из листов ватмана, на обратной стороне чьих-то курсовых проектов, склеили транспарант «Долой сессию!». Но до института они не дошли. Из окон окрестных домов люди давно уже углядели, что в студгородке творится нечто непонятное. Сообщили куда следует. Поэтому весь квартал оказался оцеплен милицией. Толпа уперлась в кордоны, дальше не пропускали. Постояли-постояли, пошумели, да и разошлись по корпусам, по комнатам.
Может, дело и спустилось бы на тормозах. Однако на следующий день по радио, то ли «Голос Америки», то ли «Би-би-си», передали – «студенты московского ядерного колледжа устроили демонстрацию, протестуя против сессии Верховного Совета» – которая, увы, проходила в эти же дни. Подавляющее большинство студентов про то, что там в Верховном Совете делалось, ни сном ни духом не подозревали. Ну неужели хоть кто-нибудь из полуторатысячной толпы передовицы официальных газет читал? Может быть, только те, кто готовился к экзамену по научному коммунизму. Или в туалете от нечего делать прочитал газетный текст перед использованием.
Но передача «вражьих голосов» обеспечила разбирательство на полную катушку. Выявленных зачинщиков, в том числе ленинского стипендиата, в два счета отчислили из института. А празднование «Тысяча первой ночи» после этого лет пятнадцать находилось под запретом. Когда наступала эта дата, в общежитие специально приходили работники деканата, присматривали – чтобы ни-ни! Никаких «тысяча первых».
Ну а другие «беспорядки» случились уже на моей памяти. Причем тоже оказались с «политикой» связаны! В это время готовились какие-то очередные выборы. Соответственно, от студентов требовалось встать пораньше, дойти до избирательного участка и проголосовать. За кого – не важно, альтернативы все равно не предусматривалось. Отметься, получи бюллетени, сунь в урну, и свободен. Главное, чтобы явка была 100 %, и чем раньше, тем лучше. Ведь ректорату и парткому надо было поскорее отрапортовать наверх. В такие дни уже с шести утра в студгородке включали на всю катушку музыку, будили спящих, от парткома и факультетского партбюро дежурные преподаватели обходили комнаты – вдруг кто-то подушкой уши закрыл и пробует еще дрыхнуть? Очень вежливо, но и очень настойчиво спроваживали всех поспешить «исполнить гражданский долг».
Но это в самый день выборов бывало.