Заведующая отделением Махова осматривала вместе с палатным врачом Даниелян одного из новых больных, когда в палату влетела старшая медсестра.
– Анна Ильинична, вас срочно требует Инна Всеволодовна!
– Продолжайте без меня, Карина Ашотовна, потом обсудим, – сказала Махова врачу и обернулась к лежавшему на кровати пациенту: – Извините, меня срочно вызывает руководство.
В коридоре она вопросительно посмотрела на старшую медсестру. Та пожала плечами и развела руками – не знаю, по какому вопросу. Но было ясно, что ничего хорошего ждать не стоит. От Инны Всеволодовны вообще не стоило ждать хорошего, а уж если она «срочно требует» – и подавно.
– Не уходи, пока я не вернусь! – предупредила Махова и, не заходя к себе в кабинет, отправилась, куда звали.
Шла она быстро, еще бы чуть-чуть – и сорвалась бы на бег, но бежать было несолидно. Но и заставлять ждать Инну Всеволодовну тоже не хотелось – каждая минута ее возмущенного ожидания могла обернуться лишними проблемами. Инну Всеволодовну не интересует, где в данный момент находится и чем занимается сотрудник, которого она пожелала видеть, – на операции, на обходе или вообще оказывает кому-то реанимационное пособие. Царевна Лебедь тебя вызвала – значит, как в сказке положено, стань передо мной (то есть перед ней), как лист перед травой. А то…
Впрочем, сегодня Анне Ильиничне можно было идти к директорской дочери медленно, не торопясь, – все равно хуже бы не было. Инна Всеволодовна предъявила доказательство – папку, оставленную Жерменом, и устроила Анне Ильиничне показательный разнос, недолгий, но очень бурный, завершившийся фразой: «Такие заведующие, как вы, институту не нужны!» Правда, не дала команду «паковать чемоданчик», то есть не отправила прямиком в отдел кадров со своим излюбленным напутствием: «Даю вам шанс уйти по-хорошему», что внушало надежду. «Может, и обойдется, – думала Анна Ильинична, возвращаясь к себе и кусая губы от обиды и злости. – Может, пронесет».
Обижалась она на наглую директорскую дочь, как-то незаметно, но очень скоро поставившую себя выше всех, в том числе и выше своего отца, директора института, а злилась на себя, на свою неосмотрительность и самонадеянность. Это же надо было так оплошать – поддаться на уговоры коммерческого представителя «Эбигейл лэбораториз» и начать рекомендовать препараты их производства выписывающимся пациентам. Казалось, что этого никто не заметит – все же знают, что Субботина подмахивает выписные истории не глядя, – а сумма за месяц набегала впечатляющая. И врачи были рады – им тоже перепадало. Ах, Сережа, Сережа (Сережей, или Сергеем Яковлевичем, звали представителя «Эбигейл лэбораториз»), змей-искуситель! Надо же было так тупо подставиться! Медицинский мир – большая деревня, в которой все тайное очень быстро становится явным, уж ей ли этого не знать, с ее-то опытом!
Хотелось рыдать, выть, заламывать руки, разбить что-либо