Поезд уносил её за сотни километров, от места преступления. Так она решила, что случившееся – это и есть настоящее преступление, которое было совершено ею в отношении самой себя. И никого не нужно искать, и не нужно ничего доказывать – улики налицо и признательные показания на столе и приговор оглашён: три года каторжных работ без права быть любимой. Жестоко, но справедливо. Только так можно было выбить дурь, которую порождала её неудержимая похоть.
Алина сидела на нижней полке уткнувшись лбом в грязное стекло и неотрывно следила за тем как сопровождающие поезд провода, то поднимались вверх, то снова плавно опускались вниз, и эта монотонная волна казалась бесконечной.
– О чём грустите? – услышала она за спиной мужской голос.
Алина оглянулась, прервав поток грустных мыслей. Это был кадровик, тот самый, что посчитал себя гением обольщения, почти без боя заполучив дешёвую рабочую силу для своего проектного института.
– Вам, Алина, радоваться нужно, что вырвались на свободу. Будете жить в сказочных условиях, вдалеке от городского шума и суеты. У нас природа такая, что можно умереть от красоты, – продолжил он, так и не выйдя из образа властителя человеческих судеб. – Меня зовут Глеб Константинович.
– Да помню я, – сухо ответила Алина. – А умирать от красоты я пока не собираюсь. У меня ещё есть планы.
– У нас тоже есть планы на вас.
– Как-то двусмысленно прозвучало.
– Не подумайте ничего такого, – начал оправдываться гость, опустив глаза в пол, – я просто имел ввиду, что работы у нас много, а рук не хватает…
– А что вы там прячете за спиной? – перебила его Алина.
– Да так.., – ещё больше смутился Глеб Константинович, и поставил на столик бутылку коньяка. – Это для знакомства.
И оно состоялось… Обет воздержания, торжественно данный самой себе, не продержался и нескольких дней. «Знакомство» затянулось до самого утра, пока состав не прибыл в пункт назначения и проводница не начала метаться по вагону, матерясь и грохоча кулаком в запертое купе.
– Через минуту отправляемся! Просыпайтесь!
Пришлось прыгать уже на ходу, а разбросанные сумки и чемоданы собирать по всему перрону. Алина потом так и не вспомнила, что же заставило её выпить сразу пол стакана коньяка, то ли невинные глаза Глеба Константиновича, которые говорили: «не бойся, я безвредный», то ли желание забыться и провести черту между тем, что было и тем, что будет. Как результат – пустая бутылка, абсолютная бесконтрольность и неудержимое возбуждение