Сюндлифоссен. За исключением Даниэля и Марии, своих братьев и сестер она видела только на фотографиях. Многие считают водопад Вёрингсфоссен одним из крупнейших в стране, но это не так. Далеко не так. «Хотя человеку свойственно ошибаться», – говорил Йоргенсен. Наступил канун юбилея. День рождения у отца был 14 июля, в День независимости Франции, и девочке предстояло наконец увидеть их, всех сразу. Всех восьмерых одновременно. Она сидела на коричневой скамейке возле дома и ждала. Иногда она вставала, шла в лес, рвала землянику и нанизывала ее на соломинку, а затем снова садилась на скамейку. Ей хотелось сберечь ягоды, угостить ими кого-нибудь из сестер, которых – она знала – было четыре, однако время шло, никто не появлялся, и она съела все в одиночку. Полинявшее синее платье теперь едва закрывало ей попу, ноги и руки были в комариных укусах. Хаммарс – самое тихое в мире место, когда сидишь вот так один на скамейке и смотришь, как на каменной ограде просыпается кузнечик. Если подъезжает машина, ее слышно намного заранее. Обычно, заслышав гул двигателя, девочка выбегала на дорогу, к первой скотной решетке, которой, по словам отца, отмечалась граница его владений, и махала руками. Чтобы машина разворачивалась и уезжала. Они не желали, чтоб к ним кто-то приезжал. Но сегодня на дорогу она не выбегала и никого не прогоняла. Отец наверняка уже сто раз пожалел, что затеял весь этот чертов праздник. Когда он задумал устроить торжество, эта идея показалась ему прямо-таки блестящей. Все дети на празднике. Но Аксель Сандемусе, которого отец время от времени цитировал, сказал, что своих собственных блестящих идей следует порой остерегаться. Идея может так тебя захватить, что забудешь обо всем на свете. Вообще-то Сандемусе имел в виду писательский труд, но то же утверждение наверняка касается и приглашения на праздник. И кстати, у девочки имелось подозрение, что этот праздник – не только отцовская идея, что тут и Ингрид руку приложила. Если всем его детям разрешат приехать в Хаммарс, значит, и ее детям тоже можно. Не только младшей, Марии, но и троим другим тоже. Выйдя замуж за девочкиного отца, Ингрид оставила своих детей и теперь постоянно по ним тосковала, однако ее новому мужу хотелось, чтобы они оставались вдвоем. Никаких детей. Они так долго ждали друг друга, переждали все его многочисленные браки и романы и ее замужество с бароном. Или это был граф? Такова уж любовь. Они сидели на скамейке, и кто-то сказал: «Такова уж любовь». Услышав об отцовских романах, мама девочки лишь качала головой. Нет, о пятой жене она слушать не желает, да и о четвертой тоже. «Не хочу ничего о них знать». Люди вообще редко хотят знать о своих предшественниках и преемниках. Маме не нравилось быть той, что втиснулась между четвертым и пятым номером. Кто ты тогда? Четыре с половиной?
