Поскольку, если рыцарь, значит бедный,
Конечно, если он не принц наследный.
Ни Ричарда, ни короля Артура
Не вынесет сия архитектура,
Раз не щадила ни отца, ни сына
Столетия вторая половина.
И в первой – начинали с новостроя.
Закончили – и вынесли героя.
2
И всё-таки я верю! Оператор
Всегда за кадром – словно конквистадор
Во времени. И в том не наша воля.
Кто выразил себя в природе поля,
Того теперь и мы нарисовали!
Роман с Кармен – в кармической печали.
Пускай и в романтичном ореоле,
Свобода без жестокости – не боле,
Чем Дарвин для ребёнка, просто деда
Похожий на нетрезвого соседа.
И в мире Первозванного Андрея
Он так же избегал, как брадобрея.
3
В суровом стиле – живопись начала
Не века, а готического зала,
Где в самой сердцевине анфилады
Большая композиция осады
Огромной крепости крутой эпохи.
Над городом кровавые сполохи —
Как у Брюллова. Падая в пейзаже,
Тираны воскресают в Эрмитаже
И служат не уроком, а каноном, —
Придвинутые к мраморным колоннам,
Как будто ждут прихода Алигьери
В средневековом этом интерьере.
5–6.2007
Просодия. Пение на ходу
1
В том городе, где средние века
Пересеклись с эпохою расцвета
Науки и печатного станка,
Я в новый век, в сороковое лето,
Вошёл и не заметил, что вполне
Оправдано внезапным переходом
Кочевника к оседлости – в стране,
Освоенной торгующим народом.
Пронизан воздух боем часовым.
Сумятица. Скопление народа.
Поток машин преобразует в дым
Программу из поэмы Гесиода.
И над землёй ночной звезды отвес,
Что выпрямил когда-то человека,
Как маятник в механике небес
С картинки девятнадцатого века.
Всё связано. Калейдоскоп времён.
Синоптик по заказу гоминида
Даёт прогноз миграции племён —
В границах геометрии Эвклида.
И свет, и время вектором к земле
Направлены – к тотальному исходу,
К падению в единственном числе
Икара в ледниковую природу.
2
В том городе, над синею рекой,
Я верил, не испытывая веру.
И царь-комар, как мытарь городской,
Испытывал меня, порой – не в меру.
Когда бы не урок: «Будь глух и нем»,
Наверное, не выжил бы. Тот город
Теперь в другой эпохе вместе с тем
Двором, где был и голоден и молод,
Но как любил! И правил черновик,
Катренами, выстраивая строки.
Так было легче пересилить крик
И сохранить свидетельства, вещдоки
Того, чем жил, но, забывая – как,
Склонялся к осмыслению дороги.
Стремился