Омерта. Лана Мейер

что Майклу идёт лаконичная бронзовая маска и классический смокинг, явно сшитый для Форда на заказ. А вот его парикмахеру я мысленно ставлю уверенный минус, за то, что потратил слишком много лака на мужскую шевелюру, и сделал из Майкла рафинированного стилягу, который случайно попал в эпицентр венецианского карнавала. Хотя большинство девушек, естественно, не заметят противоречий в его образе, как только Форд начнет исполнять мужскую партию нашего дуэта. Майкл наделен потрясающим драматическим тенором, поистине магическим образом, переплетающимся с моим нежным сопрано. Нам предстоит исполнить две композиции, и от постыдного бегства и потери пульса, меня спасает только то, что мое лицо теперь тоже скрыто вычурным аксессуаром.

      Нас с Майклом связывает нечто большее, чем совместное творчество. Сложные отношения, полные недосказанности. Поскольку, он фактически единственный мужчина в моем пространстве, не являющийся родственником, я часто представляю его в своих романтических фантазиях, но он не спешит воплощать их в жизнь. Наверное, боится моего дядю, да и меня терзают бесконечные сомнения. Так хочется иногда побыть «плохой девочкой», настоящей, выпустить на волю внутренние желания, стать свободной и раскрепоститься, но я просто не могу себе этого позволить.

      Многое для меня находится под строгим запретом.

      Я даже не целовалась ни разу, не говоря уже о большем.

      Никогда. А так хочется узнать, каково это. Быть женщиной, а не маленькой девочкой. Чувствую себя запертым в манеже младенцем, которому не дают познавать мир.

      Иногда мысль об этом приводит в дикое отчаяние, я задыхаюсь от одиночества и потребности любить, общаться и самовыражаться свободно, но некоторые свои желания приходится постоянно подавлять в себе, потому что я прекрасно знаю, чем мои выходки и побеги из дома могут закончиться.

      Страх сцены и публичных выступлений довольно банальный недостаток. Но для меня этот страх – лишь верхушка айсберга из коллекции фобий, которые преследуют меня с того дня, как погибли родители.

      Это случилось в одночасье.

      Автокатастрофа, в которой спаслась только я.

      Мощный удар, оглушительный визг и скрипящий рев скользящих шин … и их больше нет.

      Я помню все обрывками. И не хочу вспоминать.

      Очень сложно сохранять самообладание, когда что-то происходит с тобой впервые в жизни. Этот благотворительный прием, стилизованный под маскарад, где почти все спрятали свои пафосные и чопорные лица под экстравагантными масками – настоящий глоток свежего воздуха.

      Ещё бы. Ведь с четырнадцати лет моим постоянным местом жительства является тесная и, постоянно сдавливающая своими прутьями, тюрьма, которая называется «оковы отцовской любви и гиперопеки» имени Доминика Ди Карло. Это даже звучит удушливо, не так ли? Даже сами мысли о деспотичном опекуне, всегда застревают свинцовым камнем в моей груди.

      О, да! Мой дядя и законный опекун когда-то прочно затянул на моей шее плотный поводок. Образно, разумеется,