Хотя рассказ и не вызвал никаких сомнений, его, тем не менее, подвергли немедленному перекрестному допросу. Но маленький мужичонка нигде ни разу не сбился. Кроме того, через некоторое время появились еще люди из тех, что ходили в этот день на прием к матушке Тео. И все они подтвердили сказанное гражданином Лэнлуа. Одной из них оказалась даже невестка Сикаля! Теперь как хотите, так и думайте.
Но кто же тогда был на рю Сент-Оноре?
Глава VIII. Прекрасная испанка
В луврском квартале Парижа на рю Вилледо есть пятиэтажный каменный дом с серыми ставнями на окнах и железными балконами, ничем не отличающийся от сотен других домов этого великого города. Маленькая калитка его неуклюжих ворот обычно бывала распахнута целыми днями. За калиткой просматривалась небольшая темная подворотня, в которой находилась квартира консьержа. Далее – внутренний двор с выходящими на него с четырех сторон пятью рядами окон с вечно закрытыми ставнями, что придавало дому вид слепого.
Слева в подворотне, прямо напротив жилища консьержа, находилась высокая стеклянная дверь, через которую можно было попасть в вестибюль с парадной лестницей, ведущей в главные апартаменты, более комфортабельные, чем те, что имели вход со внутреннего двора. Там, в дальних его углах, находились самые обыкновенные лестницы, страшно темные и зловонные. Так что освещенность этих квартирок, особенно на первом этаже, можно сказать, не зависела даже от капризов небес.
Однако с наступлением темноты калитка, конечно же, закрывалась, и припозднившийся визитер или же сам квартирант должен был позвонить в колокольчик, в ответ на что консьерж дергал соединительный шнур, и калитка открывалась. После чего служитель выходил, чтобы именем закона спросить, как зовут пришедшего и номер квартиры, в которую тот направляется, и закрывал калитку вновь. Но это еще не все. Консьерж должен был проводить посетителя до самой квартиры, чтобы получше запомнить его внешность на случай каких-нибудь полицейских надобностей.
И вот в эту апрельскую ночь, около двенадцати часов, зазвонил колокольчик. Консьерж, гражданин Леблан, очнувшись от едва охватившей его сладкой дремы, дернул за шнур. Через калитку проскользнул какой-то молодой человек без шляпы, в рваном сюртуке и грязных ботинках, бросив на ходу: «Гражданка Кабаррюс».
Услышав это имя, хорошо ему знакомое, консьерж повернулся на другой бок и сладко захрапел, не только не отправившись проводить позднего посетителя, но и не поинтересовавшись его именем. Гражданка Кабаррюс была молода и очень хороша собой, а молодость и красота даже в те дни пользовались немалыми привилегиями; так чего же требовать от пылкого патриота гражданина Леблана? Кроме того, он считал, что лучше не соваться в чужие секреты, ибо это могло принести