– Самая густая тень лежит всего ближе к яркому свету, – лаконично заметил ему преподаватель в одну из сред, заглядывая через его плечо, – а у вас все одинаково тускло и монотонно.
Так вот в чем дело!
– Вы рисуете эту фигуру так же, как стал бы строить дом каменщик, который не разбирается в архитектурном деле. Вы кладете кирпичи без всякого плана. Где ваш план?
Голос принадлежал мистеру Бойлу, незаметно подошедшему сзади.
Юджин поднял глаза. Он только что начал вырисовывать голову.
– План! Где план? – повторил мистер Бойл, широким движением руки намечая очертания рисунка. – Прежде всего набросайте главные линии. Деталями займетесь потом.
И Юджину сразу стало ясно.
В другой раз преподаватель наблюдал за ним, когда он рисовал женскую грудь. Все у него получалось какое-то деревянное, и красота линий не давалась.
– Они бывают только круглые! Только круглые, уверяю вас! – разразился, наконец, долго молчавший мистер Бойл. – Если вы когда-нибудь увидите четырехугольные, сообщите мне, пожалуйста!
Юджин расхохотался, но вместе с тем и сильно покраснел, понимая, сколько ему еще надо учиться.
Самое жестокое, что он услышал однажды из уст этого человека, были слова, обращенные к одному юноше, неумелому и тупому, но очень старательному.
– Ни черта у вас не выйдет, – грубо сказал он. – Послушайтесь моего совета и поезжайте домой. Вы больше денег заработаете, нанявшись ломовым извозчиком.
Весь класс вздрогнул, но таков был этот человек, – он не выносил бездарности. Мысль о том, что кто-то попусту отнимает у него время, была ему нестерпима. Он смотрел на искусство по-деловому и отказывался нянчиться с неудачниками, дураками и тупицами. Ему хотелось внушить классу, что искусство требует больших усилий.
Однако если откинуть эти суровые и настойчивые напоминания о трудностях, которые должен преодолеть художник, жизнь в Институте имела немало приятных и, по-своему, даже заманчивых сторон. Между получасовыми сеансами, в течение которых позировала натурщица, за вечер бывало несколько четырех– или пятиминутных перерывов, когда студенты разговаривали, зажигали потухшие трубки и каждый делал, что хотел. Иногда в комнату заглядывали слушатели из других классов.
Юджина удивляла вольность, с какою натурщица обращалась со студентами, а те с нею. Постепенно освоившись, он стал замечать, что некоторые студенты, учившиеся уже не первый год, поднимались на подмостки, где сидела девушка, и вступали с нею в разговор. Прозрачный розовый шарф, которым она закрывала плечи и грудь, не только не скрадывал, а скорее подчеркивал соблазнительность ее наготы.
– Что вы скажете? – обратился однажды к Юджину сидевший рядом с ним юноша. – Признаюсь, меня от такого зрелища даже пот прошибает.
– Да, – рассмеялся Юджин. – Картина весьма пикантная.
Студенты часто шутили и смеялись с девушкой, и она