Волна напряжения резко спала, и я снарядом врезался в рыло страшилища, пролетев через грязь и вонзив в него меч почти до рукояти, с громким и жутким хрустом рвущихся хрящей, костей и сухожилий. Лезвие зашло между челюстями, покорёжив и без того страшную пасть, а пока Кузури не попытался перекусить моё оружие оставшимися зубами, я с размахом врезал топориком прямо по покатому лбу, между ничего не понимающими глазищами, почти не разрезав толстую шкуру. Я резко выдернул меч и отскочил назад, преследуемый мелкими брызгами крови.
– Ну, давай кабанчик, давай! – Впервые за день я услышал свой охрипший голос.
Кузури мне не ответил, лишь резко тряхнул головой, окропляя траву красным, и замер в недоумении. Его азарт проходил, порезы болели, он ослаб и истекал кровью, тело начала бить мелкая дрожь, но отступать он не собирался. Зверь взревел от боли и начал медленно обходить меня, нарезая круги, пытаясь найти слабые стороны или зайти со спины. Клыкастый уже понял, откуда исходит угроза и больше не смотрел мне в глаза, теперь он следил только за пляшущим клинком в попытке предугадать мои действия. Он все кружил, выбирая момент для атаки, а из его пасти текла густая темная масса, смесь крови и слюны, формируя бурую неровную окружность на зеленом покрывале, в центре которого стоял я.
И вот Кузури, с некоторой осторожностью, как то по-кошачьи, стал пытаться достать свою строптивую жертву шипастым хвостом или лапой, то и дело, отдергивая её назад, побаиваясь укола поблескивающего лезвия. Он постоянно болтал мордой, оттряхивая юшку, и сильно хромал, движения его хоть и были порывистыми, но давались с огромным трудом. Осталось недолго.
Выждав немного, пока чудище опять неуклюже попробует до меня добраться, я с легкостью увернулся, и почти не целясь, метнул топорик в череп твари. Оружие отскочило в сторону, как будто врезалось в каменную стену, но Кузури зажмурился на мгновение от удара, и мне этого хватило, что бы мигом сблизиться и всадить меч сбоку в толстое горло.
Рык перерос в булькающий хрипящий скулёж, Смертозверь перестал быть таким лютым, – он как будто оцепенел, все, на чем он теперь был сосредоточен, это на том, чтобы не упасть. Моя попытка вытащить лезвие меча закончилась неудачей, он застрял в жестком мясе хищника, так что я бросил его торчать из шеи зверя, отошел на шаг, и со всей силы врезал ногой тому в пасть, впечатав подошву сапога в морду полуживого чудища, да так, что тот грузно рухнул наземь.
Он тяжело дышал, но уже не рычал, только иногда издавая слабые клокочущие звуки, и я решил не мучить его более, одним сильным