Ольге очень скоро пришлось уйти с работы. Она то и дело моталась с дочкой по врачам – поликлиника районная, поликлиника платная. Узкие специалисты, гомеопаты, профессура и частники – только по очень сильному блату! По очень важному звонку и за о-о-очень приличные деньги!
Деньги, слава богу, были! Спасибо мужу и родителям.
Про себя она совсем забыла – какое уж тут! Никогда не была модницей – а уж теперь… Закручивала волосы в пучок на затылке – быстро, удобно. Ногти? Да какой там маникюр, вы о чем? Она же вечно в воде – приготовь, постирай, завари, процеди. Ногти вечно ломались и слоились. Накрасить глаза? А зачем? В детскую поликлинику? Или в лабораторию с банкой мочи?
Мама пеняла: «Оля, так же нельзя! Ты совсем молодая женщина! И такое пренебрежение к собственной личности!»
Мама уговаривала ее осветлить волосы: «У тебя же такой невыразительный мышиный цвет! Покрась ресницы, хотя бы в парикмахерской, Оля! И надо подщипать брови, а то ж ты прямо «дорогой Леонид Ильич». С юмором у мамы было все хорошо.
Ольга беспечно махала рукой: «Мам, не до того! И вообще, какая разница?» – «Муж! – значительным голосом отвечала мама. – У тебя, Оля, интересный молодой муж! На такого, знаешь ли…» И мама загадочно замолкала.
Ольге было смешно: «Левка? Ты в смысле того самого?» – «Того, Оля, именно того самого!» Ольга приходила в бурное веселье: «Ну, ма-ам… Ты о чем? И где ему это делать? В поле, мам?» Мама смотрела на Ольгу как на ископаемое: «Ты что, серьезно? На полном серьезе, Оль? Нет, я, конечно, за тебя очень рада. Нет, я счастлива просто! Ты так уверена в нем и в себе… Да, я все понимаю, у вас большая любовь. Взаимопонимание, полное доверие, но, извини, он молодой и интересный мужчина, Оля! А ты, кстати, молодая женщина! И забывать об этом не просто глупо – грешно!»
Но – счастливая! – Ольга об этом и вправду не думала. Все мысли были закручены, завязаны на нездоровой дочери и теперь, увы, на тяжело больной свекрови.
Ольга рвалась. Рвалась на сто, тысячу частей – с самого раннего утра до самого позднего вечера ей хватало, хватало хлопот и совсем не хватало времени.
Свекровь – ее гениальная, бесподобная, терпеливейшая и мудрейшая свекровь – приняла новую реальность почти спокойно и мужественно. Не капризничала, не плакала, не скулила, не проклинала судьбу, задавая пустые вопросы – почему мне? Вопросы, которые в таком страшном положении задают все.
Ей только жалко детей – любимого сына, постаревшего в один миг, и милую, любимую невестку.
– Ох, Олюша! Теперь еще и я свалилась на тебя, как сосулька с крыши!
Ольга часто плакала, закрывшись в ванной, пустив сильную струю воды – не дай бог, услышат! И это она задавала вопросы – за что, почему? Почему ее, эту чудесную женщину?
И тут еще ко всем дочкиным болячкам добавилась аллергия – практически на все. В мае полетел тополиный пух, зацвели одуванчики – просыпаясь, природа расцветала и заодно мучила и губила слабого и без того измученного ребенка.
Иришка начала задыхаться, перестала спать по ночам,