Но предложенные доказательства не впечатляют графа.
– Основная часть нашей истории выдумана, и это даже к лучшему. История есть не что иное, как ложь, которую мы рассказываем о наших предках. Если немецкий монах способен выдумать три столетия, то непонятно, почему наше британское духовенство не может опуститься до подделки полувека или около того. Что же касается меня, я уже давно оставил романы об Артуре и его рыцарях, ибо считаю их слишком далекими от жизни. В настоящее время я читаю «Тирренику» императора Клавдия, весьма продолжительную историю этрусков, но по большей части не верю его рассказам об этрусских царях и их войнах. Наверняка многое придумано. И все-таки мне нравится читать выдумки о прошлом, пока они кажутся правдоподобными, чего нет в историях об Артуре.
– Но если Артур и братство Круглого стола никогда не существовали, то нам не с чем сравнивать себя, и попытка воскресить Камелот – просто-напросто глупость.
– Именно так. Но Эдуард не должен заподозрить правду, ибо глупость тоже полезна. Я восхищаюсь историями о короле Артуре и немного боюсь их, поскольку считаю воскрешение людей, которых никогда не существовало, своего рода колдовством. Впрочем, полагаю, вам известно о колдовстве больше моего… Хотя утверждать не возьмусь…
Затем, меняя тему разговора, Триптофт расспрашивает Энтони о семье, и тот к слову упоминает, что поместьями Элизабет в Лестершире завладели люди леди Феррерс.
– Не знал, что у вашей жены есть поместья в Лестершире.
– Я говорю о сестре, ее тоже зовут Элизабет. Внезапно Триптофт приходит в бешенство:
– Клянусь пятью ранами Христа! Это проклятие английской аристократии. Мы, лорды и леди, настолько безмозглые, что не можем придумать своим детям других имен, кроме Элизабет, Анны, Кэтрин, Генри, Ричарда, Эдварда и Джона. А потом снова Генри, Элизабет, Джон, Кэтрин, Ричард, Эдвард и Анна. Поэтому мы постоянно путаемся, кто есть кто. У простолюдинов больше разума и воображения, поскольку у них встречаются и другие имена: Ходж, Пойнс, Гарт, Алфред, Мэриголд и Беверли. Клянусь Богом, я так устал от собственного имени Джон, что уже готов назваться Актеоном, Зороастром или каким-нибудь Фабрисом.
С этими словами Джон Триптофт топает прочь из палатки. Энтони догадывается, что на самом деле граф злится на себя за реплику о колдовстве. В последний момент, уже верхом на лошади, Триптофт, вполне успокоившийся, приглашает Энтони к себе в Дастенборо. Возможно, они смогут сойтись в дружеском поединке на мечах.
Изначально