– Що ж вин теперь на москаля вдаре?
– Вдаре.
– Пропав же теперь москаль! А кажут, люди москалеви добре жиги… У Почаив[6] приходили москали-богомольцы, так казали, що у их нема хлопив. Оце поживе чоловик у пана лито та зиму, а як приде святый Юрко[7], так той чоловик и йде куды схоче.
– Овва! Дурни москали! – заметил третий, в полушубке. – А як же вин свою хату покине?
Этот вопрос, по-видимому, озадачил беседующих. Но вопрос так и остался вопросом, потому что в это время из-за кустов показалась фигура в темно-зеленом коротеньком казакине со множеством ремней, шнурков и огромным буйволовым рогом в медной оправе. Хлопы встали и сняли шапки, поглядывая то на пришедшего, то на свои мешки…
– А где же Марек? – спросил пришедший.
– Марко там, пид тройчатым грабом, – «малахай».
– У него лисица?
– Лисиця та заиц, пане.
– А у тебя что?
– У мене заиц, пане, та дике козиня сайгачиня молодое.
– А у тебя?..
Опросив хлопов, панский псарь-дозорца сказал:
– Как услышите два рожка, мой и пана Непомука, зараз развязывайте мешки и пускайте зверей.
– Добре, пане, знаемо, як робить, щоб на верби груши були, – отвечал веселый парень. Но его мешок не понравился дозорце: слишком он был неподвижно «скучен» в отличие от своего хозяина…
– Развяжи мешок, – приказал дозорца.
– От иродова дитина, не дождавсь московського царевича – взяв та и здох… – И хлопец так и залился смехом, вынимая из мешка мертвого зайца.
Раздавшийся вдруг сигнал не дал дозорце времени на брань… Тотчас ответил он протяжным воем своего рожка «пану Непомуке», и в то же время десятки голосов огласили лес из конца в конец: «Ату-ату! Ого-го-го! Ого! Ату-ату!»
Это кричали хлопы, облавой обступившие лес по панскому наказу и выгонявшие зверя на охотников. Развязали свои мешки и те хлопы, что сидели в лесу в засадах – выпустили своих пленников. Бедные звери, долго томившиеся в мешках и снова вспугнутые голосами облавщиков, стремглав понеслись из лесу в открытое поле – на верную смерть.
А на поле уже шла отчаянная травля. За каждым зверем, выскочившим из лесу, неслись собаки вперемежку со всадниками. Переливчатый лай собак, возгласы охотников и псарей, разноголосое гуденье рожков и стоны лесных облавщиков – от всего этого и не зверь мог растеряться и броситься в пасть смерти.
Впереди всех несется князь Корецкий. Лиса, которую он наметил, вытянувшись в струнку и ущулив подвижные уши, забирает к Днестру – надо ей перерезать дорогу, бросить или на собак, или на доезжачих. Старый, толстый Мнишек силится перегнать поджарого зайца. Пан Тарло, пан Домарацкий, пан Сгадницкий, маленький панич Осмольский, которого едва видно на седле, князь Вишневецкий, знатная и незнатная шляхта – все за работой.
Один царевич середи поля в каком-то раздумье. И лошадь под ним стоит смирно, поводя ушами.
А дамы на лошадях – в стороне, на возвышенье.