Подольский искоса взглянул на лица спутников – и убедился в правильности своего выбора. Нервы у ребят были стальные. За что они попали в лагерь?.. Впрочем, он тотчас отогнал пустые мысли.
Чем ближе к Бастиону, тем стало труднее. Орды зомби шастали здесь гораздо гуще, и продвигаться приходилось уже короткими перебежками. Валерий вглядывался в бредущие мимо существа, пытаясь угадать в мертвенных личинах знакомые черты… Но так и не увидел тех, кого искал.
Какое-то тяжелое предчувствие возникло у него. Он попытался вслушаться в себя, но как раз возник удобный момент – и группа броском достигла длинного дома, фасадом выходившего прямо на Бастион.
Переведя дух, Валерий осмотрелся. Быстро прикинул, что к чему. Дом многоподъездный, крыша плоская, ходов-выходов – то бишь путей отступления – множество. Капитан принял решение:
– Наверх.
Быстро поднялись на девятый этаж. Определили квартиры, окнами выходящие на Бастион, – во всех, кроме одной, были массивные железные двери. А в той одной – дверь хлипкая, ровесница развитого социализма. Ее и вышибли пинком.
Вошли. Бедно, пыльно. Старая мебель. Какие-то коробки, пакеты, узлы… Наверно, жили здесь тихой пенсионной жизнью небогатые старики. Жили-жили и дожили… Ладно, не будем.
Балкон оказался застекленным, с занавесками, и Подольский прямым ходом двинул туда.
Взглянул вниз и понял причину тягостных предчувствий. Точнее, то, что он увидел, стало точкой в событиях этого дня, и такой, какая только и могла быть.
На площади перед огромным зданием, где шел когда-то смертный бой, теперь все было убрано, расчищено… и высились две знакомые пирамиды из трупов.
Но что это были за пирамиды!..
Таких никому из них видеть еще не доводилось. Высотой до третьего этажа и в ширину метра три-четыре – казалось невероятным, что мертвые тела можно так сложить, спрессовать в такие гигантские колонны. Но – вот они. Приходилось верить своим глазам.
И все же не это было самое страшное.
Самое – что пирамиды были как живые.
Сотни собранных воедино мертвецов должны были бы источать ужасный, невыносимый смрад, но ничего подобного не было. Вообще никакого запаха – то есть обычный запах, городской. А поверхность этих колонн смерти, гладкая, точно лаковая, переливалась серым и зеленым оттенками, шевелилась, текла, дышала – словом, жила.
– Еп… – начал и не договорил один из спецназовцев, чуть более, чем другие, впечатлительный.
Подольский навел на колонны бинокль, мощный двадцатикратный