– Я понял их хитроумный план! – нашелся балагур Сашка. – Они хотят построить еще одну трассу, заселить все пространство между Питером и Москвой, чтобы была такая бесконечность – инь и ян. Запад – Восток. А про остальную бесконечную Россию постепенно забыть. «Время раздирать, и время сшивать».
Все засмеялись над шуткой про китайскую бесконечность. Одному Алмазу Алексеевичу было не смешно. Он расстроился так, что в его глазах потемнело. Что же теперь будет с садиками и всей инфраструктурой? Неужели город умрет…
«Время говорить, и время молчать».
5
Читать дальше Омару помешали сторонники Гураба-ходжи, шумной толпой ворвавшиеся в парк.
– Вот, – кричал Невменяемый Мустафа, указывая на гладь озера, – на этом самом месте еще вчера плавали два лебедя! Каждое утро они выплывали из своих домиков. Но этой ночью случилось страшное святотатство. Кто-то похитил черного лебедя.
– Это переманили их западные миссионеры и филателисты! – выкрикивали из толпы разгневанные сторонники Гураба-ходжи.
– Два лебедя служили символом гармонии мира святого!
– Горе, горе нам! – заголосили-запричитали плакальщицы в черных хиджабах.
– Смерть святотатцам!
Позже Омар узнает, что в Кашеваре существовало поверье: конец мира наступит тогда, когда птицы и рыбы отвернутся от мавзолея Буль-Буль Вали. Может быть, поэтому крики женщин, не желавших терять своих детей, были столь надрывны.
– Мы знаем, что черный лебедь всегда следовал по пятам за белым. А теперь, когда черный лебедь пропал, белый отказывается покидать свой домик на воде. Такова она – легендарная лебединая верность.
Омар было подумал, что на самом деле белый лебедь следовал за черным, но в отражении видел, что черный следует за ним. То есть он, как и мы все, считал, что управляет своей черной половинкой – нафсом. А на самом деле все наоборот – наша черная пара управляет нами, и без нее мы не можем ступить ни шага. Впрочем, Омар поспешил отогнать эти мысли как греховные.
– Давайте изгоним филателистов из нашего города! – предложил кто-то, когда настало время предложений и пожеланий.
– А заодно и всех иностранцев! – просвистел еще выкрик рядышком с шеей Омара.
– Фу тебя! – отмахнулся от назойливых угроз, поднимаясь с насиженного места, Омар. Поняв, что читать дальше не удастся, он решил еще немного погулять по осенним бульварам Кашевара. Ему никогда не нравились сборища людей, именуемые митингами. Любые демонстрации навевали на него тоску и мысли о том, что люди немногим разумнее стада баранов. И что животные инстинкты по-прежнему управляют глупым человеком.
6
В этом Омар еще раз убедился, когда после короткой, но утомительной прогулки, вернувшись к себе в номер, увидел