– Вини в этом его предков, но не его!
– Я буду винить его, пока похищенное не будет возвращено.
– А как ты можешь знать, было ли это, в конце концов, хищением?
– Я с величайшей тщательностью изучил хроники гражданских войн в Италии и знаю, что предки Фабио д’Асколи отторгли у церкви, в час ее слабости, имущество, на которое они имели дерзость предъявить мнимые права. Я знаю, как в те бурные времена одним росчерком пера раздавали земли, уступая страху или ложным фактам. Я называю полученные таким способом деньги похищенными и говорю, что они должны быть возвращены и будут возвращены церкви, у которой они были взяты.
– А что Фабио отвечает на это, брат?
– Я не говорил с ним на эту тему.
– Почему?
– Потому что пока еще не имею влияния на него. Когда он женится, жена будет иметь такое влияние; и она заговорит.
– Ты подразумеваешь Маддалену? Откуда ты знаешь, что она станет говорить об этом?
– Разве не я воспитал ее? Разве она не знает своего долга перед церковью, в лоне которой ее вырастили?
Лука встревоженно медлил. Он прошелся по комнате и наконец заговорил снова.
– Это «хищение», как ты его называешь, достигает крупной денежной суммы? – озабоченным шепотом спросил он.
– Со временем я, вероятно, отвечу на твой вопрос, Лука, – произнес патер, – пока же удовлетворись сказанным. Тебе теперь известно все то, о чем я обещал осведомить тебя в начале нашей беседы. Теперь ты знаешь, что если я хочу, чтобы этот брак состоялся, то – по соображениям, не имеющим ничего общего с личной заинтересованностью. Если бы все имущество, которое предки Фабио бесчестно отняли у церкви, завтра было возвращено ей, ни один грош из него не перешел бы в мой карман. Сейчас я бедный священник и останусь таким до конца своих дней. Вы, мирские солдаты, брат, бьетесь за плату, а я – солдат церкви и бьюсь за ее цели.
С этими словами он решительно повернулся к статуэтке и отказывался говорить или отрываться вновь от своего занятия, пока не снял формы и не отложил заботливо в сторону отдельные части, из которых она состояла. Покончив с этим, он вынул из ящика своего рабочего стола письменный прибор, взял из бювара листок бумаги и написал на нем следующие строки:
«Приходи завтра в студию. Фабио будет с нами, Нанина же больше не вернется!»
Не указав своего имени, он запечатал листок и написал на нем: «Маддалене». Потом взял шляпу и отдал записку брату.
– Будь любезен передать это моей племяннице! – сказал он.
– Послушай, Рокко, – остановил его Лука, в замешательстве вертя двумя пальцами записку. – Ты думаешь, Маддалене удастся выскочить за Фабио?
– Опять грубое выражение, брат!
– Плюнь на мои выражения! Скажи, похоже ли на это?
– Да, Лука, я думаю, что похоже.
Сказав это, он приветливо махнул брату рукой и вышел.
Глава 3
Из студии патер Рокко отправился