– И лижет заката кровавую рану соленый и мятый язык океана, – вдруг глухо проговорил Ожогин.
– Да вы романтик, Александр Федорович! – засмеялась Зарецкая. Ожогин очнулся. Пожал плечами. – Ну а мне какие роли вы уготовите в своих фильмах? – продолжила она. – Я ведь вам пригожусь!
– Извольте – любую. Хотите – Гертруду, хотите – Аркадину. А хотите – обеих императриц, Екатерин Первую и Вторую. Вам любая под силу.
– Ну, верно, Гертруду. Офелию я уж не потяну. А… денег-то у вас нет, Александр Федорович. Нет у вас денег!
Ожогин вскинулся.
– С чего вы взяли, Нина Петровна?
– Наблюдала разыгранную тут вами пантомиму. По лицу мысли читаю. Граф цену заломил, да такую, что вы не ожидали. А отказываться стыдно и не хочется, верно? Вот вас всего и передернуло. Василий Петрович тоже сильно испугался. Верно я вас поняла, Василий Петрович? А теперь вы, Александр Федорович, сидите и думаете: а как дело с «Петром I» не выгорит? Как публика на него не пойдет? А сколько денег на производство уйдет? Одни костюмы чего стоят! Да и студия еще не достроена. Я была там у вас на днях. Большие деньги текут. А граф – помяните мое слово – еще вам нервы пощекочет. За каждое лишнее слово будете ему платить. Вот так, Александр Федорович.
– К чему вы клоните, Нина Петровна?
– А вы возьмите меня партнером. Что вы так смотрите? Прошусь к вам в долю. Я женщина богатая, одинокая, деловая. У меня первый муж зерном торговал, так научил дела вести. И синематография мне искусство не чуждое.
– Зачем вам это надо?
– Зачем, зачем… Вот вы у меня пьески моего покойного мужа купили два года назад и в сторону отложили. А я, может, хочу за них еще долю прибыли получить? Теперь поняли зачем?
Ожогин рассмеялся.
– Стало быть, верите в будущие прибыли, Нина Петровна.
Лицо Зарецкой, язвительно-насмешливое до этого мгновения, стало серьезным.
– Я в вас верю, Александр Федорович, – тихо сказала она, положив ладонь на его руку. Он поднес ее руку к