– Сплю я или бодрствую?
– О шейх Ибрагим, – сказал тогда халиф, посмотрев на него. – В каком состоянии ты находишься?
При этих словах весь хмель его прошел, и, бросившись на колени, он стал просить прощенья. Халиф простил его, после чего отдал приказание отвести девицу к себе во дворец, где отвел ей отдельное помещение и назначил женщин, чтобы служить ей.
– Знай, – сказал он ей, – что господина твоего я отправил султаном Эль-Башраха, и если Богу будет угодно, то я пошлю к нему почетную одежду и тебя вместе с нею.
Что же касается до Нур-Эд-Дина, то он шел до самого Эль-Башраха и, войдя в город, прямо направился ко дворцу султана, где так громко закричал, что султан пожелал его видеть. Представ перед царем, он поцеловал прах у ног его и, достав письмо, подал ему. Султан, увидав подпись халифа, тотчас же встал и, поцеловав письмо трижды, сказал:
– Я слышу и повинуюсь Господу, да святится имя Его, и царю правоверных.
Он призвал четырех кади и эмиров и хотел уже сложить с себя царское достоинство, но к нему явился визирь Эль-Маин, сын Савия, и султан подал ему письмо царя правоверных. Увидав письмо, визирь разорвал его в мелкие клочья и, положив себе в рот, разжевал и выплюнул. Султан в гневе закричал:
– Горе тебе! С какой стати ты поступил так?
– Этот человек, – отвечал визирь, – вовсе не видал ни халифа, ни визиря его; он – негодяй, дьявольский плут, который, случайно увидав письмо халифа, подделался под его руку и написал, что захотел. С какой стати ты сложил с себя царское достоинство, раз что халиф не послал тебе посла со своей царской грамотой? Ведь если б это дело было правое, то халиф послал бы с ним какого-нибудь царедворца или визиря, но он пришел один.
– Что же нам делать? – спросил султан.
– Отошли этого молодого человека со мною, – отвечал визирь, – и я отправлю его с нарочными в город Багдад, и если все это верно, то он привезет нам царский приказ и грамоту о его назначении, а если неправда, то халиф пришлет нами его обратно с царедворцем, и тогда я отомщу моему обидчику!
Султану понравилось то, что сказал ему визирь, и он взял Нурн-Эд-Дина и крикнул пажей, которые, опрокинув его на пол, били до тех пор, пока он не лишился чувств. После этого он приказал надеть колодки ему на ноги и позвал тюремщика. Тюремщик, придя к нему, поцеловал прах у ног его. Тюремщика звали Кутейтом[161], и визирь сказал ему:
– О Кутейт! Я желаю, чтобы ты взял этого человека и, посадив его в самую темную келью твоей темницы, пытал бы его и день, и ночь.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал тюремщик.
Он посадил Нур-Эд-Дина в темницу и запер за ним дверь; но после этого отдал приказ снести туда скамейку, циновку и подушку. Он посадил Нур-Эд-Дина на скамейку, снял с него оковы и ласково обращался с ним. Визирь ежедневно присылал к нему приказ бить Нур-Эд-Дина, и тюремщик посылал сказать, что приказ исполняет, тогда как, напротив, он обращался с ним очень хорошо.
Таким образом