Николай Озеров:
«Евгений Мартынов – замечательный композитор и артист! Мы, люди спорта, горячо любили и любим Женю, потому что он наш – и по духу, и по темпераменту, и по своим бойцовским качествам на пути к успеху. Он дружил со многими – в том числе выдающимися – спортсменами, бывал на многих крупнейших соревнованиях, в частности на Олимпиадах. И везде его искусство оказывало магическое воздействие на наших спортсменов. Его песня “Отчий домˮ в трудные для наших ребят минуты придавала необходимые для победы силы и уверенность. Разве можно забыть Женину “Алёнушкуˮ, припев которой вместе со слезами радости вырывался из его души каждый раз после забитых нами победных шайб и голов!..
Женя всегда с радостью участвовал в концертах и встречах, посвящённых людям спорта, вместе с другими мастерами искусств бескорыстно даря своё творчество друзьям-спортсменам. Он был готов для нас петь весь вечер, целый день, под аккомпанемент оркестра и фортепьяно, с микрофоном и без него, на эстраде и в раздевалке. И в любых условиях Евгений Мартынов творил мастерски – с одержимостью игрока и лёгкостью профессионала. Его звонкие, неувядающие песни помогали и помогают нам работать и отдыхать, соревноваться и побеждать!»
Александр Градский:
«Доброта – это то качество, которого так не хватает людям! А у Евгения Мартынова этого качества было в избытке. И слушатели чувствовали на себе влияние его доброго сердца.
К сожалению, судьба была к Евгению несправедлива, как часто она бывает несправедлива к добрым людям».
Андрей Дементьев:
«Да, цифра “42ˮ стала какой-то роковой. В сорок два года погиб Владимир Высоцкий, в этом же возрасте ушёл из жизни Джо Дассен, убит Джон Леннон… Евгению Мартынову тоже было сорок два, когда остановилось его сердце.
Я хорошо помню, как и когда писалась каждая из наших с ним песен. Помню, как до поздней ночи просиживал Женя у нас дома за пианино и всё играл и играл рождавшиеся в нём мелодии. Иногда он на ходу изменял что-то, прислушивался, вновь возвращался к первоначальному варианту и непременно напевал то, что получилось. И лишь потом, когда он завершал эту часть работы, я, наполненный его музыкой, начинал думать о стихах. В большинстве случаев наши песни сочинялись именно так – сначала мелодия, затем стихи. Нередко слова рождались сразу, а чаще на поиски темы, на писание стихов уходило много дней и даже недель. Женя терпеливо ждал, но я-то видел, как внутренне он торопится. Ему не терпелось скорее отдать песню людям, записать её на радио и телевидении, почувствовать, что и на этот раз пришла удача.
Евгений Мартынов был удивительно весёлым человеком. Он дурачился по-юношески искренне, придумывал какие-то хохмы и в такие минуты казался беззаботным мальчишкой. С годами эта заразительная непосредственность его отношений с миром, с жизнью, с друзьями не исчезла. Наверное, потому многие так и продолжали звать его по имени – Женя, – хотя он уже стал известным композитором, лауреатом разных премий и конкурсов, популярным певцом и просто авторитетом в своём жанре.