Из груди Второго Офицера вырвался слабый стон. Он ожесточенно потер короткую толстую шею, ссутулившись и подавшись вперед, но так и не произнес ни единого слова.
Старуха заметила пятно на сорочке больной, оттолкнула сына в сторону и стала с остервенением тереть его платком, выкрикивая при этом:
– На рынке говорят! Граничники уже интересуются! Нами! Все из-за того! Что ты сделал!
Она швырнула мятый платок на стол, перевела дыхание и выпалила:
– Это ты их на нас навел!!!
В этот момент от дверей послышалось мяуканье.
– Колли! – воскликнула Элиза.
Кошка пришла посмотреть, почему хозяева так шумят. Она была из Охотников особо крупной породы, выведенной в Колонии, чтобы уничтожать крыс. Кошка спокойно посмотрела на троих людей своими большими медными глазами, громко чихнула в сторону миссис Берроуз, а затем непринужденно прыгнула прямо в камин и удобно устроилась среди еще теплых и даже местами тлеющих углей.
Старая леди негодующе указала скрюченным пальцем на дверь:
– Нет, Колли, нет! Нельзя! Пошла отсюда!
– Оставь ее, ма! – мягко попросила Элиза. Старинные часы начали бить. Напряжение в комнате нарастало. – Если уж нас выжили в кухню из-за этой верхоземки, пусть хоть кошка порадуется теплу.
Колли была чуть меньше размером, чем кот-Охотник, который сейчас путешествовал по центру Земли вместе с Уиллом и Эллиот, а кроме того, отличалась от него еще и цветом: ее лишенная шерсти кожа была угольно-черной.
Удобно устроившись рядом с миссис Берроуз, Колли сладко зевнула и свернулась клубочком.
– Колли! – снова попыталась прогнать ее старая женщина, но кошка даже ухом не повела.
Часы продолжали хрипеть и бить, и Второй Офицер воспользовался вторжением кошки.
– Ма, пусть она остается здесь. А мы, давайте-ка, пойдем и выпьем по чашке горячего чая. Ма, я сам заварю его для тебя. Тебе вредно так сильно волноваться.
Говоря это, он приобнял мать за костлявые плечи и осторожно вывел ее из комнаты. Элиза задержалась в дверях и еще раз взглянула на неподвижную миссис Берроуз. Она не могла понять, что вселилось в ее рассудительного брата. Эти люди, верхоземцы, были врагами, особенно эта женщина. Говорят, она что-то скрывала или прятала от стигийцев, потому и была так жестко наказана ими. И правильно, и справедливо – за дело же!
Элиза не была жестокой женщиной, однако сейчас она слишком разозлилась. Шагнув к кровати, она со всех сил залепила миссис Берроуз пощечину – на бледной щеке немедленно проступил красный отпечаток ее руки. Звук пощечины был таким громким, что Колли изумленно встрепенулась. Затем Элиза попыталась взять себя в руки и стремительно вышла из комнаты.
В кухне приглушенно звучали возбужденные голоса. Старинные часы пробили последний, двенадцатый удар, и с этим ударом глаза миссис Берроуз открылись.
– Дохлая утка еще жива! – прошептала она.
Затем подвигала челюстью и потрогала щеку в месте удара.
–