Он завел мотор, «лендровер» тронулся. Очень скоро Мэтти снова потерял сознание. Ветеринар, оглянувшись и увидев, что он отключился, нажал на газ, проскочил песчаную полосу и выехал на проселочную дорогу.
– Надо бы в полицию заявить, – бормотал он себе под нос. – А, к черту, только лишние проблемы! Поймать-то старину Гарри несложно, но ведь дюжина приятелей тут же его выгородит. Да и этот бедолага не отличит их друг от друга.
Глава 5
Мэтти пришел в себя в больнице. Его ноги были закреплены на растяжках, и он не чувствовал боли. Боль пришла позже, но его упрямая душа и не такое могла перетерпеть. Гарри Бумер – если это был он – так и не добрался до машины, ее вернули Мэтти вместе с запасной рубашкой, штанами и третьим носком. Его Библия в деревянном переплете лежала на ночном столике рядом с кроватью, и он продолжал учить из нее отрывки. Какое-то время его лихорадило, и он бормотал что-то нечленораздельное, но когда температура спала, снова замолчал. Он оставался невозмутимым. Медсестрам, проводившим с ним очень интимные процедуры, его невозмутимость казалась неестественной. Они говорили, что он лежит как бревно и, сколь унизительной ни была бы процедура, переносит ее молча, с бесстрастным лицом. Дежурная сестра дала Мэтти аэрозоль, чтобы он мог охлаждать свои гениталии, деликатно объяснив, что малейшее возбуждение грозит ему разрывом некоторых сосудов, но Мэтти им ни разу не воспользовался. Наконец ему отвязали ноги и разрешили садиться, переворачиваться, ковылять с палочками, а затем и ходить. В больнице его лицо приобрело такую неподвижность, что теперь все его увечья казались на нем нарисованными. От долгого лежания движения Мэтти стали более скованными. Он больше не хромал, но ходил, слегка расставив ноги, как будто только что вышел из тюрьмы и его тело еще не забыло о кандалах. Ему показывали фотографии разных аборигенов, но, просмотрев дюжину, он повторил великое изречение белого человека:
– Для меня все они на одно лицо.
Такой длинной фразы он не произносил уже много лет.
О его приключении написали газеты, и в его пользу был организован сбор средств, так что без денег он не остался. Люди принимали его за проповедника. Однако тех, кто с ним сталкивался, озадачивали его немногословность, его ужасное, мрачное лицо и отсутствие у него определенных целей и взглядов. Но вопрос, живший в Мэтти, все так же требовал внимания, изменившись и став еще назойливее. Из первоначального «Кто я такой?» он превратился в «Что я такое?», а сейчас, после фарса с распятием, разыгранного чернокожим, прыгнувшим на Мэтти с неба, опять изменил форму и вспыхнул с новой силой:
«Для чего я существую?»
Мэтти бродил по странному тропическому городу, и там, где он проходил, в черном платье и с лицом, словно вырезанным из двухцветного дерева, старики, сидевшие на железных