– Пап, – выпалил сын с порога, – меня замкомвзвода отпустил к тебе всего на десять минут, поэтому слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты заехал к Дусе и передал ей моё письмо. Ей будет приятно получить его в канун Нового года, в нём пара немецких новогодних наклеек. Дуся уже две недели молчит, у меня плохое предчувствие, не случилось что-либо с ней…
– Не волнуйся, сын. Перед Новым годом почта перегружена, поэтому идут сбои. Кстати, откуда, к тебе прилетел контрабандный товар? – поинтересовался Максим.
– Наклейки мне подогнал Толик, у него брат служит в Германии, в группе советских войск.
– А-а-а, – протянул Максим, – там такого добра много. У дембелей, отслуживших в Германии, наклейки почитаемый атрибут.
– А ещё брат выслал Толику авторучку с голой девушкой, которая одевается и раздевается. Забавно! Он показал её только мне, потому как боится, что у него её заберут. Скажут, что не положено…
– И правильно скажут, – усмехнулся отец.
– Ты когда письмо Дусе отдашь?
– Сегодня и съезжу к ней. Она там же в «Компоте», на улице Яблочной?
– Да, – рассмеялся Клим, она живёт там же, номер её дома 21…
На тёмном декабрьском небе вспыхнули одна за другой осветительные ракеты, озарив жёлтым светом частные постройки жилого сектора, названного в народе «Компотом» из-за его улиц, носящих фруктовые названия: Яблочная, Грушевая, Виноградная…
Трое молодых парней, одетые в чёрные дублёнки, с поднятыми воротниками и надвинутыми на глаза кепках, распахнули калитку и решительно вошли во двор небольшого дома.
Непроглядную тьму во дворе рассеивал только свет одиноко болтающего на столбе уличного фонаря, да полоски жёлтого света, просачивающиеся через щели в деревянных ставнях небольших перекошенных оконцев.
Один из непрошенных гостей, подкрался на согнутых ногах, к окну и осторожно заглянул в одну из щелей ставень.
– Вижу двух баб, – проговорил быстро он.
– Смотри лучше. Их должно быть три, – процедил сквозь зубы его подельник.
– Нет, их две…
– Значит, третьей крупно повезло, – зло хохотнул он…
В доме действительно находились две женщины – Дуся и её мать Елена Феликсовна Тобольская. Бабушка – Матрёна Ильинична, которую Дуся звала «старой мамой», захворала и уже несколько дней находилась на излечении в городской больнице.
Женщины сидели за столом и лепили к Новому году пельмени. В углу громко тикали старинные напольные часы.
Дуся уже вторую неделю прогуливала занятия в институте, из-за внезапной агрессии к ним «этносов», так они с подругой Аллой, называли меж собой студентов из числа казахов. «Этносы» в их институте составляли подавляющую часть, но это их не беспокоило, но, как оказалось, лишь до поры до времени – до наступления