Флис не могла заставить себя взглянуть на него.
– У меня нет желания видеться с твоей матерью, – сказала она. – Номер в отеле…
– Разбронирован.
Нет, она не может! Она не будет. Паника охватила Флис. Она открыла рот, собираясь запротестовать, но было слишком поздно. Видаль вел ее к парковке. В неожиданно окружившей их толпе Флис оказалась вплотную прижатой к Видалю и ощутила мужскую силу и жар тела, когда она слегка коснулась его бедра с твердыми мускулами, спрятанными под дорогой тканью. Фелисити отшатнулась. У нее пересохло во рту, а сердце бешено забилось. Воспоминания вновь захлестнули девушку.
Они быстро шли под ослепительным палящим солнцем. Видимо, из-за солнца тело Флис начало пылать, и она почувствовала, что сильно покраснела.
– Тебе не помешало бы надеть панаму, – заметил Видаль, критически осматривая ее покрасневшее лицо. – У тебя слишком бледная кожа, чтобы подставлять ее нашему жаркому солнцу.
Флис наконец сообразила, что в жар ее бросило вовсе не от солнца. Слава богу, только она знала причину.
– Моя панама лежит в чемодане, – объяснила она, – но я посчитала, что она мне не понадобится, так как из аэропорта собиралась сразу отправиться в отель. Однако меня фактически похитили и заставили плавиться на солнце.
– Тебе пришлось стоять на солнце только потому, что ты решила поспорить со мной. Моя машина припаркована неподалеку, – надменно произнес Видаль.
Флис заскрежетала зубами. Как это похоже на герцога де Фуэнтуалва! Вместо того чтобы извиниться, он пытается свалить всю вину на нее. Видаль поднял руку, собираясь опустить ее на спину Флис и, без сомнения, подтолкнуть девушку к ожидавшей их машине, но Флис поспешно увернулась. Она не может позволить Видалю дотрагиваться до нее. Разрешив ему это, Фелисити изменит самой себе. И, кроме того, он слишком… Слишком что? Слишком мужественный?
Конечно же Видаль заметил ее поспешное движение, и теперь от его взгляда, полного презрения, у Флис все застыло внутри.
– Слишком поздно строить из себя робкую девственницу, боящуюся мужских прикосновений, – процедил он сквозь зубы.
Она не допустит, чтобы он так с ней разговаривал.
– Я не притворяюсь, – ответила Флис, – и это был не страх, а отвращение.
– Ты уже давно утратила право на такое целомудренное поведение, и мы оба это знаем, – горько упрекнул ее Видаль.
Ярость и что-то еще – что-то болезненное, грустное и потерянное – сжало грудь Фелисити.
Однажды, много лет назад, – или просто сейчас так казалось, – она, будучи молодой девушкой, трепетала от первой, необычайно эмоциональной влюбленности во взрослого мужчину. Флис видела в этом мужчине все, чего страстно желало ее сердце, и ощущала в нем способность удовлетворить ее невинные чувственные фантазии, порождаемые проснувшейся в ней сексуальностью. Внезапное, похожее на заряд тока ощущение пробежало по спине Флис,