– Как паломницу?
– Как послушницу.
И это был шок! Вот как! Оказывается, моя прекрасная спутница должна пройти эти сорок два дня и потом сразу уйти в монастырь!
И, возможно, святая Нина просто подарила ей чудесный сегодняшний день, чтобы у нее была возможность еще раз все обдумать, чтобы решение было окончательным.
И, судя по всему, она его приняла.
Ах, Нина, Нина! Удивительная, не похожая ни на одну из девушек, встреченных мной в жизни. Тонкая, трогательная, умная! Она решила посвятить свою жизнь Богу. И эти сорок два дня крестного хода – это ее путь в женскую обитель. Скорее всего, навсегда.
И я понимал, что был ее искушением и ее проверкой, которую она достойно прошла. Я вспомнил тот момент, когда между нами прогремела молния чувств. Но святая Нина всегда была поблизости, рядом с нами. Вот почему именно в этот момент нас нагнали остальные крестоходцы.
Мне уже сигналил из своей машины нетерпеливый Русик: пора ехать. Я пожал крестоходцам руки, а Нину поцеловал в щеку. И даже в вечерних сумерках было видно, как она зарделась и немного отпрянула.
Мне ничего не оставалось делать, как сесть в машину. Когда мы разворачивались, в дверцу постучали. Водитель притормозил, я открыл дверцу. Там стояла Нина. Она протянула мне четки:
– Я хочу сделать тебе подарок. Эти четки из Бодбийского монастыря, где похоронена святая Нина. Целую ночь четки лежали на ее мощах.
– Спасибо, Нина!
Все паломники махали мне руками. Это было так трогательно. А среди них мельком я увидел лицо старика, который был так похож на того деда на скамейке у московской часовни! И он тоже был с собакой. Но рассмотреть я его не успел.
По ночным грузинским дорогам мы возвращались назад. Я перебирал в руках четки, размышлял о Нине и ее выборе, о тех людях, которые отправились в этот крестный ход. Мне было трудно представить, что почти на полтора месяца, вот так, как они, можно отпустить себя из современной жизни. Ведь у меня столько обязательств, связей, имен, дат, которыми, кажется, я не имею права пренебречь. А у этих людей разве все по-другому? Но приближается 1 июня, и что-то особенное происходит в их сердцах, чем нельзя пренебречь, что оказывается самым главным. Когда кажется, что все вокруг зависит только от того, пожертвуешь ли именно ты всего лишь сорока двумя днями. Ведь все, что происходит с этим миром, связано только с шагами, которые ты делаешь, и молитвами, которые ты творишь.
Когда я вернулся домой, в Москву, настало время снова пойти в тот самый московский храм, где я брал благословение у отца Иннокентия. Он просил четки из обители святой Нины – я их привез. Те четки, которые мне подарила моя спутница, я решил пожертвовать ему. Мне было тяжело хранить этот подарок. Размышления о судьбе Нины, о том, что у нас случилось, и о том, чего не произошло, ранили мое сердце. А четки мне бы все время об этом напоминали.
Но на литургии я его не увидел. Надеялся, что он выйдет позже, когда будет молебен.
И его снова не было.
Я пошел