Мужчины не было. Но, посмотрев на тумбочку, заметила сообщение на листе тетради:
«Пошел на пробежку. Не теряй, красавица».
Удивительный мужчина! Спал всего три часа, а пробежку не пропустил. Я бы не смогла совершить такой подвиг для своего здоровья.
Не выспалась. Медведев не давал даже маленькой передышки, соблазняя вновь и вновь, увлекая в чувственный мир удовольствий.
Приложила пальцы к вискам и потерла, закрывая глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Ночь прошла волшебно и горячо. Столько страсти и нежности, что до сих пор не могла отойти.
Как же трудно сейчас уйти, но нужно. Притом быстро.
Поднялась и в темпе начала собирать вещи, одеваясь по пути. Забежала в ванную и уже через пять минут выходила из дома, после того как написала на том же листке:
«Я потом сама позвоню. Удачи».
Грубо. Подло. Мерзко. Но что еще было писать? Проклятье.
Прислонилась к кабине лифта, уговаривая себя, что так лучше и правильно. Нечего подставлять такого классного мужчину. Не мужика, а именно мужчину! А без моей западни Олег справится с этими выскочками. Я не сомневалась. Только нужно, чтобы он ко мне не подходил, пусть и не могла представить, что мы больше не увидимся. За этот месяц он стал родным. А после вчерашней ночи я даже не могла спокойно думать о нем.
Влюбилась? Да нет, глупости. Такое чудо не случается столь быстро, да и… я ведь обманула его, познакомилась с целью соблазнить и привести в ловушку. Разве можно в этой ситуации мечтать о светлой любви?
Хотелось реветь, но нет. Я старалась не позволять себе такой роскоши. Это для тех, у кого есть варианты или нужно подумать, осмыслить, а я знаю, что делать – звонить дяде и просить о помощи.
Неужели не поможет?
Должен. Я очень на это надеялась. Ведь мы родные. Хотя порой чужие ближе родных.
После смерти родителей нас передали бабушке, но она не выдержала такого «счастья» и начала обзванивать всех родственников и просить, чтобы забрали нас и дали ей дожить спокойно. Со слезами на глазах упрашивала, объясняя, что сил нет, умоляя пожалеть ее. Она вроде как не знала, на что подписалась. Легче помереть. Всем и каждому рассказывала о том, как тяжело с нами. Нам с сестрой было обидно, ведь тихо себя вели. Даже Алла, переживая, что нас отдадут в детдом, молчала, боясь и слово сказать.
Никто не помог женщине, и она увезла нас на десять лет из города в деревню, предоставив квартиру родителей своей второй дочери. А мы там… в гнилой избушке, как беспризорники, бегали, никому не нужные, предоставленные сами себе.
Готовить и шить сама научилась, как и все по дому. Бабушка только ахала и охала, ежедневно причитая о своей