Ерёменко, не спросив ни о чем, начал упрекать военный совет в трусости и предательстве Родины. На мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Ерёменко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожая расстрелом. Я заявил, что расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста, депутата Верховного Совета не имеет права. Тогда Ерёменко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После этого он стал угрожать Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Ерёменко истерически выкрикивал ругательства. Несколько остыв, Ерёменко стал хвастать, что он якобы с одобрения Сталина избил несколько командиров, а одному разбил голову».
Вот видите, как все просто. Мистер Резун уверяет, что А.И. Ерёменко бил подчиненных «много и часто», и это очень похоже на поведение Г.К. Жукова:
«Однако по уровню зверства Ерёменко не мог соперничать с Жуковым. На фоне Жукова Ерёменко считался покладистым и даже мягким командиром»[16].
Странная у английского мистера логика. Если Ерёменко А.И. бил подчиненных, следовательно, и Г.К. Жуков тоже бил подчиненных. А при чем здесь Жуков? Доказательств рукоприкладства Г.К. Жукова автору найти не удалось, поэтому «сойдет и Ерёменко».
А вот как сам «выдающийся историк, писатель и военный аналитик» в книге «Беру свои слова обратно» высказывается о таком подлоге. Заламаншский фальсификатор упоминает статью Болтунова М.Е. «Командарма арестовывал офицер ГРУ» и возмущается тем, что автор сравнивает генерала армии Павлова Д.Г. с «известным в свое время военачальником»:
«Совсем сбивает с ног заключительный подзаголовок разоблачительной статьи: «Нашивки за прыжок в окно». «Военный писатель» продолжает рассказ об обстановке в штабе Западного фронта 5 июля 1941 года:
Из окна штабного барака выпрыгнул известный в свое время военачальник… Приземлился неудачно – вывихнул ногу, и его увели в санчасть. На следующий день Мамсуров видел его с костылями. Но более всего его удивило, что на груди полководца на отглаженной щегольской гимнастерке появились две ленточки – золотая и красная, обозначавшие тяжелое и легкое ранение – эти отличия были введены накануне. Военачальник явно был убежден, что воевать осталось недолго, и хотел в будущем по максимуму поиметь от своего участия в боевых действиях. То, что «увечье» и «царапину» он получил при прыжке из окна штаба, его, похоже, нисколько не смущало. Этот шапкозакидатель тоже чем-то напоминал командарма 1 ранга Павлова.
Вот видите, как все просто: сам «командарм 1 ранга» Павлов в окно от страха не прыгал и нашивок за прыжки в окно на себя не цеплял, в окно сиганул кто-то безымянный, и это очень похоже на поведение Павлова. При таких-то полководцах удивляться крушению Западного фронта не приходится»[17].
На