– А чего, отец встал уже?
Голос сына донесся из кухни как через вату, жена ответила что-то совсем уж неразборчиво. Снизу, в подъезде, глухо стукнуло чем-то металлическим: почтальон опустил газету в ящик.
«Твою мать», – сказал Сивый почти вслух, вытянув вперед руки и короткими движениями тела прощелкивая малые суставы. Воскресенье, половина восьмого утра. Какая газета? Шаги поднимались по лестнице, – трое. Потом он понял, что ошибся, – двое.
– Бать, ты чего?
Аккуратно заглянувший в комнату сын оторопел от дикого зрелища: отец стоял посреди спальни на присогнутых ногах, торчащих из разношенных «семеек». Молчаливый, страшный, глядящий куда-то внутрь себя, со «вторым служебным» пистолетом в вытянутых и положенных одна на другую руках.
– Рома, убери мать… Быстро.
Слова были тихими, а голос отца не допускал никаких вопросов: парень исчез беззвучно и мгновенно. Через секунду на кухне негромко звякнуло, – жена то ли уронила, то ли бросила нож. Почти одновременно с этим двое пришедших остановились перед дверью. Подниматься им было невысоко – Балтийск город старый, и дома в нем редко имеют более трех этажей.
В дверь стукнули: сначала ровно и спокойно, двойным стуком, потом забарабанили уже всерьез.
– Витя, что там?
В голосе жены был уже настоящий испуг: или что-то поняла из сказанного сыном, или почувствовала эмоции мужа через тонкую стену, или даже уловила что-то сама.
– Майор Сивый! – колотили в дверь. – Товарищ майор, проснитесь, тревога!
Двумя короткими жестами майор показал сыну, что делать. Тот скользнул под дверь, сжимая в руке нож. Второй нож был в другой ладони, отведенной за голову и вверх, – модная сейчас стойка то ли из капоэйры, то ли из чего-то в этом роде. Парень был делан отнюдь не пальцем и учился последние три года вовсе не ботанике. Оружие он выбрал не по длине лезвия, а по качеству стали.
Взволнованный голос за дверью был вовсе не