– А я его не говорил. Зовите меня просто Коля.
– А как вы меня будете называть? – совсем уж глупо поинтересовался Платон.
– А я вас буду называть Платон Матвеевич, как и полагается. Вы поразительно небрежны, Платон Матвеевич.
– Виноват, – пробормотал тот, скосив глаза на свой выступающий живот, стараясь оценить степень промокания кончика галстука. За все прочие предметы одежды он был абсолютно спокоен, но вот галстук... Его кончик совершенно непостижимым образом полчаса назад оказался в унитазе.
Дело было так. Ночью, когда Платон добрался из клуба домой, ему позвонили и настоятельно пригласили приехать к восьми тридцати утра на улицу Разъезжую к дому номер шесть в одно весьма серьезное ведомство. Платон не удивился, когда уже на месте увидел в целости и сохранности и дом, и знакомый подъезд в подворотне с неприметной дверью в нем с совершенно не изменившейся за двадцать лет надписью «Отдел кадров», исполненной в лучших традициях соц-арта – красно-коричневой краской на пожелтевшем картоне. За дверью, впрочем, все изменилось неузнаваемо: мягкая подсветка уютных коридоров с ковровым покрытием и кожаными креслами вместо продавленных стульев, по-родственному приколоченных когда-то друг к дружке палками – по шесть штук. В туалете, куда Платон попросился, как только рассмотрел фотографии убитого Омолова Б. М., появились писсуары совершенно авангардного вида, смесители на раковинах торчали модными клювиками, из держателей над ними свешивались бумажные полотенца, и унитаз, перед которым бросился на колени Платон, внушал доверие своей стерильностью и совершенством исполнения. Платон даже и не огорчился, обнаружив кончик своего галстука в этом унитазе. Когда рвотные потуги прекратились, он замыл галстук над раковиной, промокнул полотенцем и даже слегка просушил под сушкой.
– Нельзя так пренебрежительно относиться к чужому труду, – вздохнул Коля Птах. – Четыре человека больше часа готовили к вашему приходу материал, копались в Интернете, проводили сравнительный анализ данных и компоновали факты. А вы что сделали, Платон Матвеевич? Заснули перед экраном.
– Извините, я от большого волнения или потрясения часто впадаю в спячку, – смущенно объяснил Платон. – Это у меня с детства такая защитная реакция. Вы показали фотографии мертвого тела моего брата, вот я и разнервничался, а потом... Когда вы меня посадили перед компьютером, я подумал, что это для успокоения. Все эти тропики, насекомые, лягушки – это чтобы я расслабился, ну вот я и заснул.
– Да как же можно! – почти с восхищением всплеснул ладошками старичок. – Я все вам рассказал подробнейшим образом, милейший Платон Матвеевич, и показал на снимках плечо вашего брата в районе подмышки в увеличенном виде, вот, взгляните еще раз...
– Не стоит, – заявил Платон и посмотрел на взволнованного собеседника как можно уверенней. – Право, не стоит еще раз на это смотреть.
– Вот тут даже разметочка представлена, чтобы вы хорошенько уяснили размеры