– Сейчас вряд ли специально. – Ясень взял меня за руку. – Идем.
Мы прошли по полянке, едва не задев оленят, которые даже не попытались убежать, и перепрыгнули через ручей.
Едва подскочив в воздух, я ощутила покалывание волшебства – как будто прыгнула сквозь невидимую преграду. А приземлившись на той стороне, я оказалась не в лесной чаще, а прямо перед огромной двухэтажной усадьбой с верандой, опоясывающей весь верхний этаж. Домина стоял на сваях в добрых двадцати футах над землей, и с веранды открывался потрясающий вид на всю поляну.
Я разинула рот.
– Ничего себе «скромная хижина»?! Я-то думала, тут будет деревянный сруб с удобствами на улице…
– Очень похоже на Лэнанши, – весело откликнулся Ясень. – Она могла бы не прятать все целиком, а просто заколдовать дом снаружи, чтобы он смотрелся убогой избушкой, но ей такое не свойственно. – Он перевел взгляд на хоромы перед нами и нахмурился. – Играет музыка?
У меня екнуло сердце.
– Фортепиано? Папа!
Мы взбежали по ступенькам и ворвались в гостиную; в камине весело трещал огонь, а из угла лилась печальная мелодия.
За роялем сгорбился мой худощавый отец, растрепанные каштановые волосы падали ему на глаза. На диване, запрокинув руки за голову и задрав ботинки на кофейный столик, развалился Пак.
Он перехватил мой взгляд и ухмыльнулся, но я, не обращая внимания, бросилась прямо к роялю.
– Папа! – Я старалась перекричать музыку. – Папа! Ты меня помнишь? Я Меган! Меган, твоя дочка! Помнишь?
Он еще больше сгорбился, не прекращая играть. Я схватила его за руку, дернула, вынуждая поднять голову.
– Папа!
Карие глаза, пустые, словно космос, смотрели сквозь меня. Я вздрогнула и отпустила его, и он опять обрушил пальцы на клавиши, а я попятилась и рухнула на первый подвернувшийся стул.
– Что с ним такое? – прошептала я.
Грималкин вскочил на подлокотник.
– Не забывай, человек, он слишком долго пробыл в Волшебной стране. К тому же до недавнего времени он был музыкальным инструментом – вероятно, это нелегкое переживание. Не следует удивляться, что его разум слегка затуманен. Дай ему время – скорей всего, он оправится.
– Скорей всего? – поперхнулась я, но кот только молча принялся вылизывать заднюю лапу.
Я закрыла лицо ладонями, потом все же раздвинула пальцы и ледяным голосом обратилась к Паку:
– Что ты тут делаешь?
– Я? – Пак ухмыльнулся, самодовольно и без тени раскаяния. – Я в отпуске, принцесса.
– Уходи, – потребовала я, вставая со стула. – Возвращайся к Оберону и оставь нас в покое. Ты уже и так довольно натворил.
– Он не может вернуться к Оберону, – встрял Грималкин, вскакивая на спинку дивана. – Оберон его изгнал, когда Пак бросился за тобой. Он ослушался приказа короля, и теперь путь в Небывалое ему заказан.
В сердитый водоворот моих чувств ворвался поток вины, и я недоверчиво покосилась на Пака.
– Ну