– Успокоится. А не успокоится – заставим. Ну а ежели не захочет – тады к стенке!
– Благородно, ничего не скажешь. А только как вы их распознаете? Они же хитрые, без принципов и совести. Такие, как правило, за счёт словоблудия во власти и оказываются. А там, глядишь, – привилегии, достаток, гордыня, да мало ли что ещё. Злато – оно быстро глаза застилает, и боюсь, что тогда крови людской прольётся столько, что эта война сказкой покажется.
– Всё равно, Ваше благородие… – продолжил было ефрейтор, но Котлинский резко перебил его: – Хватит! – давая этим понять, что дискуссия окончена. – Будет революция или нет, это никому не известно. Нам до тех времён ещё дожить надо. А потому приказываю: прекратить всякие разговоры и агитацию среди солдат на эти темы! Ясно?
– Так точно, Ваше благородие, – отчеканил Скорняков и, пытаясь при этом вытянуться в струнку, ударился головой в потолок.
Ровно в четыре часа утра Дитрих снова разглядывал позиции русских в бинокль. Там всё было спокойно и тихо. Лишь на одном из участков обороны он заметил некие перемещения солдат в окопах. Но это уже не имело никакого значения. Судьба ничего не подозревавших и спокойно отдыхавших русских солдат была предрешена. Ветер не изменил своего направления и даже усилился, что было на руку немецкому командованию.
Дитрих оторвал глаза от бинокля и посмотрел по сторонам. Солдаты его роты расположились вдоль окопов, сидя на корточках в ожидании команды для начала атаки. У каждого из них в руках был противогаз. Он улыбнулся: по данным немецкой разведки, у русских ни противогазов, ни иных средств защиты от газовой атаки не было. Наконец-то эта немыслимая осада крепости закончится, не унеся больше ни одной жизни немецких солдат! Они просто пройдут оборонительные редуты по трупам врагов без единого выстрела.
Через мгновение из расположений немецкой артиллерии раздались залпы. Били из всех орудий. Ночное небо взрезáлось сполохами ярких вспышек. Через пятнадцать минут весь горизонт со стороны позиций русских стал одним большим заревом. Всё ухало, горело. Казалось, земля под ногами стонет и вздрагивает. Сущий ад! Было очевидно, что в этом пекле никто и ничто не сможет выжить. Дитрих даже на мгновение подумал: «Может, и не надо никакой газовой атаки?» Но лишь на секунду. Он был солдат, а приказ есть приказ. Дитрих вновь прильнул к биноклю.
Примерно через полтора часа артподготовка закончилась, и был отдан приказ пустить газ. Уже стало светать. За какие-то десять минут плотное тёмно-зелёное облако едкого, смертельного газа подобралось к передовым позициям русских. Длиной во весь фронт и высотой метров двенадцать, оно неотвратимо двигалось, застилая перед собой всё видимое пространство. Первые лучи