Я бросаюсь в дом и вытаскиваю маму. Небо продолжает свой страшный безмолвный танец. И тут возникает звук. Он похож на поиск сигнала сквозь помехи. Словно работающий радиоприемник с настройкой между станциями приема. Звук есть, но нет его конкретики. Шум.
На фоне треска сверху возникает тихий голос с помехами, которые хочется убрать, как высокие частоты, ручкой настройки и вывести громкость: "…мы устали ждать… вам надо… вы уже готовы…"
На крыльце соседнего дома появляется Некто – в рубашке и брюках, но босой. Это его речь с радиопомехами. Он открывает рот, а голос – везде: в воздухе, в небе, под землей. У него странное неприятное лицо – вдавленный с широкими ноздрями нос, никакой мимики, жестов или телодвижений.
Он говорит о необходимости помощи и введении коммунистического правления. У меня внутри холодеет – ведь через неделю выборы Президента (2 срок Ельцина), а нас снова загоняют в загон. И уже не будет никакой возможности дожить до конца века и шагнуть в 3-е тысячелетие. Мелькнула мысль: "У меня дочь".
Из дома выходит парнишка. Он подходит к незнакомцу, подает ему стул и неловко снимает свои тапочки, оставляя их мужчине. Мальчик делает это медленно и как-то обречено. Я подумала, что, когда начнется настоящий кошмар, может, они вспомнят и зачтут нам этот жест доброй воли.
Мужчина невозмутимо обувается и садится на стул. Вокруг пустота, словно вся земля вымерла, и остались только мы на двух крылечках.
Буквально волоку ноги в большую комнату родительской квартиры. По стене сверху ползет какой-то розовый прямоугольник. Он спускается словно бы на ниточке. Заворожено слежу за его перемещением. Форточка открыта. В середине комнаты у стола сидит миловидная женщина – светловолосая, коротко стриженая, в чем-то нежно-розовом. Как она появилась? То ли возникла из воздуха, то ли из розового прямоугольника?
Присаживаюсь рядом на стул. Она извиняется, – они могли бы разговаривать лучше. Это техническая недоработка – проблемы с голосом. Сама она говорит чисто и без всяких проблем. Я расспрашиваю ее о разных вещах. О детях. У нее сын 12 лет, у меня – дочь. Меня волнуют проблемы учебы и возраста. Она: "Они у нас одинаковые".
Мимо пролетают мухи. Я поймала одну левой рукой и раздавила в кулаке. Она едва заметно скривила тонкие губы. У меня омерзительное ощущение мокроты и гадливости. Снова внимание привлекла серебристо-розовая с вдавленными ромбиками полоска-ленточка на полу – 15-20-ти-сантиметровая извивающаяся линейка. Я беру ее салфеткой и выбрасываю в форточку. Женщина пропадает.
Тупо смотрю перед собой в полной панике. Жизнь заканчивается на моих глазах. У наших детей нет будущего. Это – не фашисты. Их не загонишь кровавыми усилиями в свою нору. Да и флагштока для флага не предусмотрено. Нас ждет не война – бойня. Они все знают и все могут. А у меня нет даже телефона.
По стене медленно спускаются еще