Седьмая книга повествует о наступлении зрелости, несущей с собой новую опасность – самоуверенность. Такая самоуверенность человека, считающего себя хозяином жизни, может быть очень хитроумной и даже добродушной; но она лишает человека настоящего покоя. Человек становится мнительным до болезненности, и только понимание того, насколько стыдлива милость Божия, спасает человека от такого безысходного боевого настроя.
Восьмая книга – история встречи с Церковью. Церковь – единственная общность людей, умеющая увидеть добрые намерения в любом деле. Другие сообщества могут одобрять намерения; но это одобрение ситуативно, а потому ложно. Тогда как Церковь понимает, что человек взялся за дело, чтобы раскрыться, и помогает человеку раскрыться в общем великом сердце церковной жизни.
Девятая книга излагает первые церковные уроки. Августин узнает, что милость – это не снисходительность, но умение испытать предельную любовь. Что забота – не хлопоты вокруг потребностей, но умение вдуматься в жизнь человека лучше, чем вдумываются в любую науку или идею. Что настоящее желание – не простое проявление личности, но постоянный трепет выбора и решимости.
Десятая книга – разговор с Богом о любви. Августин пытается выяснить, меняет ли любовь чувственные привычки: например, если ты стал иначе воспринимать вкус вещей или если иначе ощущаешь прошлое, можно ли сказать, что ты влюбился или по-настоящему полюбил. Августин отвечает отрицательно: в свете любви меркнут все былые удовольствия, остается лишь та решимость, которая может сопровождаться любыми чувствами только до тех пор, пока чувства знают, что они всего лишь сопровождение чего-то более важного.
Одиннадцатая книга – восторг перед сотворением мира. Если Бог творил мир как искусный художник, создавая образы, – то значит, для человека и для человечества не всё потеряно. И образ жизни, и образ мысли могут стать способом образно отнестись к этим образам, понять понимание, и наконец, мыслить мысль Бога.
Двенадцатая книга – размышление о мудрости Бога. Если мудрость Бога выражает себя в действиях и творениях, то можно ли сказать, что она вполне в них выразилась? Конечно, нет, потому что кроме решений Бога есть и милосердие Бога, и милость, и надежда, и любовное томление. Бог так же задумчив, как и человек; и мудрость поэтому парит над всем человечеством как настоящий Дух, как вдохновенный ветер этой задумчивости. Бог так же нетерпелив, как человек, когда ждет спасения людей; и эта нетерпеливость самим фактом Воплощения сказывает мудрость