– Ну, думаю, это вряд ли отразится на вашей репутации… Разве что на репутации отеля. Кстати, об отеле… Этот человек никогда не останавливался здесь прежде?
– Нет. Во всяком случае, я его не видела, а память на лица у меня хорошая. Но вам лучше спросить об этом у администраторов.
– Так и сделаю. В какой именно бар вам нужно было отнести записку?
– Э-э… «Папагайос». Именно так.
– И о содержимом записки вы не имеете никакого представления?
То, что глаза Лауры прошлись по записке, – и к гадалке не ходи, все и так понятно. Непонятно только, зачем она вообще о ней упомянула? Неужели ей и впрямь небезразлична судьба мертвеца? Если отбросить маленькую довоенную русалку, сидящую в Лауре… Русалку, чьи слезы время от времени орошают безжизненное плато ее лица… Никакая судьба, даже самая печальная, не в состоянии задеть образцовую горничную. Разве что – ее собственная. Разве что – судьбы ближайших родственников: детей (есть ли у Лауры дети?), мужа (есть ли у Лауры муж или он пополнил список убитых на войне?). Сюда же можно приплюсовать деверя из Приштины и собаку (есть ли у Лауры собака?).
– У вас есть собака, Лаура?
– Что?
Икер и сам понимает, что сморозил глупость, но отступать некуда, иначе покажешься еще бо́льшим дураком.
– Собака…
– Я не люблю собак. Кошки – вот кто мне по душе. Вы почему спросили про собаку?
– Мне показалось, у вас должна быть собака… Большой такой пес…
– Я работаю по шестнадцать часов в сутки, так что мне не до собак. – В голосе Лауры слышна легкая укоризна. – А что касается той записки… Я прочла ее.
– Сунули в нее нос совершенно случайно, да? Кому она адресовалась?
– Никому.
– Как это «никому»?
– А вот так. – Лаура явно насмехается над замешательством инспектора, тянет время. Месть за идиотский вопрос о собаке, не иначе.
– Но вы же кому-то ее передали?
– Никому я ее не передавала. Всего-то и нужно было, что оставить записку на доске в «Папагайос». Знаете, в некоторых барах висят такие доски для всяких посланий…
– М-м… Примерно представляю. Пробковые?
– Именно! Кто бы отказался сделать это за двадцать евро? На жалованье горничной особо не разгуляешься, так что лишняя копейка никогда не помешает.
Ну, конечно! Двадцать евро – именно такова стоимость входного билета в клуб «обходительных молодых людей». Мотивы Лауры абсолютно ясны, но мотивы пижамного покойника по-прежнему скрыты в тумане. Утоплены в луже крови, разлитой по подушке. Почему он сам не отправился в тапас-бар «Папагайос»? Почему нужно было привлекать к этому третьих лиц? Тем более таких сомнительных, как физиономия Лауры…
– Так что же было в записке?
– Ничего особенного. Одна фраза. «Ургуль. Статуя Христа. Двадцать четвертое июля. Двадцать тридцать».
– И всё? Вы хорошо запомнили?
– На что-что, а на память я никогда не жаловалась, говорю же вам!..
– Именно