Икер почти физически ощущает ужас преследования. Как будто он сам оказался там, в молоке, и в затылок ему дышит что-то страшное, необъяснимое, не укладывающееся в привычные рамки. И это необъяснимое вот-вот настигнет его, спастись не удастся.
– Эй, дружище! Что с тобой? – голос Иерая доносится до инспектора, как сквозь толщу воды.
– Что?..
– На тебе лица нет. Очнись!
Лопасти, издав скрежещущий звук, замирают, круг снова распадается на множество треугольников. Человечек внутри круга исчезает, а вместе с ним отступает и страх. Лишь во рту остается привкус чего-то металлического.
– Все в порядке…
– Что-то непохоже, – судмедэксперт недоверчиво качает головой.
– Сфотографируй мне эту татуировку.
– Само собой.
Вглядываться еще раз в штрихи и треугольники у Икера нет никакого желания, но он утешает себя тем, что, переместившись на снимок, вращающиеся лопасти утратят свою мистическую власть над сознанием. Интересно, испытал ли Иерай что либо подобное тому, что испытал Субисаррета? Судя по всему – нет, толстяк выглядит совершенно безмятежным, ни один из двух его подбородков даже не шелохнулся.
– Как думаешь, что означают эти треугольники?
– Откуда же мне знать? – Иерай равнодушно пожимает плечами. – Полистай каталоги, может быть, и найдешь что-нибудь похожее.
– Боюсь, что наши каталоги не помогут.
– Поговори с мастерами тату, поройся в Интернете. Но, сдается мне, эту татуировку делали не в Европе…
– В Азии?
– Говорю же тебе, я не спец по такого рода вещам. И по чипам тоже. По поводу чипа тебе лучше проконсультироваться с кем-нибудь из специалистов. Но, возможно, он выполняет те же функции, что и чипы, которые вшиваются собакам. Отслеживать животное в случае, если оно потеряется, это и есть его главное предназначение.
И без судмедэксперта Икеру известно предназначение электронных чипов, вот только Альваро, даже в обличье Кристиана Платта, – не животное. Человек. И лучший друг Икера Субисарреты.
– Хочешь взглянуть на него поближе?
Микроскоп стоит тут же, на рабочем столе Иерая, нисколько не похожем на самого Иерая. Иерай в жизни – толстый, не всегда опрятный человек, с целым мешком заезженных старых анекдотов на все случаи жизни. Все его разговоры крутятся вокруг еды, выпивки и секса, самым большим эстетическим потрясением он называет оперетту Имре Кальмана «Марица» и всегда ходит в непарных носках, потому что найти парные – большая проблема в его домашнем хлеву.
Огромный, едва ли не размером со стадион «Камп Ноу», рабочий стол Иерая нисколько не похож на хлев, он выдает в хозяине педанта и незаурядную