- Браво! Давно ли? Она, кажется, такая миленькая.
- Вот уж три недели! - с глубоким вздохом сказал Волков. - А Миша в Дашеньку влюблен.
- В какую Дашеньку?
- Откуда вы, Обломов? Не знает Дашеньки! Весь город без ума, как она танцует! Сегодня мы с ним в балете; он бросит букет. Надо его ввести: он робок, еще новичок… Ах! ведь нужно ехать камелий достать…
- Куда еще? Полно вам, приезжайте-ка обедать: мы бы поговорили. У меня два несчастья…
- Не могу: я у князя Тюменева обедаю; там будут все Горюновы и она, она…
Лидинька, - прибавил он шепотом. - Что это вы оставили князя? Какой веселый дом! На какую ногу поставлен! А дача! Утонула в цветах! Галерею пристроили, gothique. Летом, говорят, будут танцы, живые картины. Вы будете бывать?
- Нет, я думаю, не буду.
- Ах, какой дом! Нынешнюю зиму по средам меньше пятидесяти человек не бывало, а иногда набиралось до ста…
- Боже ты мой! Вот скука - то должна быть адская!
- Как это можно? Скука! Да чем больше, тем веселей. Лидия бывала там, я ее не замечал, да вдруг…
Напрасно я забыть ее стараюсь И страсть хочу рассудком победить… - запел он и сел, забывшись, на кресло, но вдруг вскочил и стал отирать пыль с платья.
- Какая у вас пыль везде! - сказал он.
- Все Захар! - пожаловался Обломов.
- Ну, мне пора! - сказал Волков. - За камелиями для букета Мише. Au revoir.
- Приезжайте вечером чай пить, из балета: расскажете, как там что было, - приглашал Обломов.
- Не могу, дал слово к Муссинским: их день сегодня. Поедемте и вы. Хотите, я вас представлю?
- Нет, что там делать?
- У Муссинских? Помилуйте, да там полгорода бывает. Как что делать? Это такой дом, где обо всем говорят…
- Вот это-то и скучно, что обо всем, - сказал Обломов.
- Ну, посещайте Мездровых, - перебил Волков, - там уж об одном говорят, об искусствах; только и слышишь: венецианская школа, Бетховен да Бах, Леонардо да Винчи…
- Век об одном и том же - какая скука! Педанты, должно быть! - сказал, зевая, Обломов.
- На вас не угодишь. Да мало ли домов! Теперь у всех дни: у Савиновых по четвергам обедают, у Маклашиных - пятницы, у Вязниковых - воскресенья, у князя Тюменева - середы. У меня все дни заняты! - с сияющими глазами заключил Волков.
- И вам не лень мыкаться изо дня в день?
- Вот, лень! Что за лень? Превесело! - беспечно говорил он. - Утро почитаешь, надо быть au courant всего, знать новости. Слава богу, у меня служба такая, что не нужно бывать в должности. Только два раза в неделю посижу да пообедаю у генерала, а потом поедешь с визитами, где давно не был; ну, а там… новая актриса, то на русском, то на французском театре.
Вот опера будет, я абонируюсь. А теперь влюблен… Начинается лето; Мише обещали отпуск; поедем к ним в деревню на месяц, для разнообразия. Там охота. У них отличные соседи, дают bals champetres. С Лидией будем в роще гулять, кататься в лодке, рвать цветы… Ах!.. - И он перевернулся от радости. - Однако пора… Прощайте, - говорил он, напрасно стараясь оглядеть себя спереди и сзади в запыленное зеркало.
- Погодите, - удерживал Обломов, - я было хотел поговорить с вами о делах.
-