Употребление понятия «общая схема» в сфере идеологии на первый взгляд может показаться парадоксальным. Но благодаря ему можно провести относительно понятное, простое, хотя и несколько грубое деление на прогрессивные и реакционные убеждения, ибо здесь обозначились наиболее характерные различия. Однако факты этого не подтверждают, скорее трудно удержаться от впечатления, что в интервью на политико-экономические темы сходства между Н и N гораздо больше, чем в более отвлеченных областях. Существуют, разумеется, темы совершенно однозначные, вроде некоторых одиозных антисемитских представлений, рассмотренных в предыдущих главах. Даже без научного исследования можно сделать вывод, что Н по большей части против, а N за Рузвельта, что Н отдают предпочтение «жесткой» внешней политике, а N — сторонники взаимопонимания, и что Н с возмущением отвергают коммунизм, а N склоняются к дискуссии по существу. Но есть и множество «более формальных» элементов политической идеологии, которыми пронизана «общая схема» и которые способствуют реакционным и потенциально фашистским убеждениям. К ним относятся, как будет показано ниже, всеобщая неосведомленность и путаница в политических вопросах, привычка «навешивать ярлыки» и «персонализация», недовольство профсоюзами, протест против государственного вмешательства в экономику и ограничения доходов, и многое другое. Существование такой «общей схемы» в политике не является неожиданностью, если рассматривать проблему во всех взаимосвязях. Фактически о наличии этой проблемы свидетельствуют наши количественные результаты. Используя одну только шкалу РЕС, мы не могли ожидать тесной корреляции между политической идеологией и антисемитизмом. Дэниэл Дж. Левинсон привел доказательства, что корреляция по РЕС между антисемитизмом и этноцентризмом никогда не была очень высокой3. Были опрошенные с высокими показателями по РЕС, но низкими по Е, а другие – с высокими по Е, но средними или низкими по РЕС. Это означает, что мы не можем, особенно в данной области, определить Н и N четкими категориями.
Посмотрим, подтверждают ли интервью эти положения: что в качественном отношении означает снижение критериев различия, а также можем ли мы и каким образом установить значимые величины различия.
Если признак по шкале Е статистически различает высокие и низкие показатели так, что «высокие» показатели становятся еще выше, и это наблюдается у всех интервьюируемых, то надо сделать вывод, что признак присущ нашей культуре в целом. В этой главе мы уделим особое внимание таким наиболее ярким признакам. То, что речь идет о потенциально фашистских признаках, находит свое подтверждение в том, что они «совпадают» статистически, психологически и по другим параметрам со значением высокой шкалы, если же они встречаются довольно часто в интервью по шкале N, то мы должны сделать вывод, что живем в потенциально фашистские времена.
Если опрашиваемый имеет низкие показатели