Бродил вокруг банка я около получаса. Срисовал охранника, почтенного дедка с устрашающими бакенбардами и огромным револьвером в кобуре за спиной. Он выходил покурить на улицу и, что характерно, по сторонам не смотрел. Расслабился на теплом местечке! По виду был из ветеранов. Но не солдат, рядовой состав на такую службу не брали, а унтер в отставке. Смотрелся он до того потешно, только сабли на поясе не хватало, что я дал себе зарок дедка по возможности не убивать.
Дождавшись, когда дед пойдет с перекура обратно в банк, я пристроился за его спиной. И так прошел внутрь. Охраннику вмазал в ухо рукоятью пистолета. Выхватил револьвер из кобуры и, взведя тяжелый курок, бахнул в потолок.
Отдача у дедового пистолета была мощная – мне чуть кисть не вывернуло! Зато и дыру в потолке оставил, будто картечницей бахнул.
Клерки банковские тут же уставили в меня перепуганные зенки, а в дальнем конце зала вскрикнула и повалилась на пол дама. Черт ее знает, правда сомлела или по обычаю женскому прилегла? Я не стал этого выяснять и держа два пистолета на вытянутых руках, сообщил местной публике:
– Это ограбление! Стреляю без предупреждения!
И сразу такой кураж навалился! Кровь закипела, губы сами собой в безумную улыбку сложились. Люблю это дело! Не ограбления, в смысле, а чувствовать власть. Над теми, кто ее своей собственностью считает.
Всего в зале было шесть человек. Та самая дама и пятеро служащих. Клерки оказались людьми воспитанными и обученными. Я еще говорить не закончил, а они уже лапки к потолку задрали и лицами побелели. Только усики напомаженные дрожат, как у тараканов, а сами без движения замерли. Я выбрал одного постарше, который на управляющего походил. Ткнул под ребро дедовым револьвером.
– Давай, дядя, открывай сейф!
Тот смешно так глазками закрутил, рот приоткрыл – ну чисто рыба, которую из воды вытащили. Но с места не сдвинулся. И пробормотал:
– Никак не можно… Ключи у управляющего…
«Вот как? Ошибся, значит?»
– А кто управляющий, рыба?
Дядька головой кивнул в сторону молодого франта. Усики, волосики, даже, кажется, бровки были у того гладко причесаны и блестели. Как и глазенки, но те от страха, не от помады.
Вот за что люблю эту публику в банках – своих у них нет! Чуть поднажми – и они готовы и мать продать, и товарища. Мерзкие людишки! Мусор!
– Иди сюда, красавчик! – поманил я его стволом. Дядьку, которого принял за главного, толкнул к барышне. – Иди бабой займись! Как очнется – последи, чтоб не верещала, а то пристрелю.
И уже молодому клерку:
– Ты у нас управляющий, значит?
Франтик мелко закивал, даже, кажется, пробор