Лелле почувствовал, насколько устал, только когда внезапно съехал на обочину. Он резко затормозил, чтобы не оказаться в канаве, опустил стекло и стал бить себя по щекам, пока кожу не начало жечь. Сиденье рядом было пустым, Лина исчезла. Его ночные поездки ей бы точно не понравились. Он сунул в рот сигарету, чтобы не заснуть.
Щеки все еще пылали от пощечин, когда Лелле приехал домой в Глиммерстреск. Он сбросил скорость у автобусной остановки и, припарковавшись, посмотрел скептически на украшенный каракулями и птичьим дерьмом стеклянную остановку. Было слишком рано, и первый автобус еще не проходил. Вылез из машины и направился к изрезанной надписями деревянной скамейке. Вокруг валялись обертки от конфет и комки жвачки. Лужи блестели в лучах солнца. Лелле не помнил, чтобы шел дождь. Он обошел остановку несколько раз, а потом, как всегда, остановился на том месте, где была Лина, когда он оставил ее. Прислонился плечом к грязному стеклу, точно как сделала она тогда. Немного небрежно, словно ей тем самым хотелось показать, что речь идет о самой заурядной для нее поездке. Первая настоящая летняя работа. Сажать еловый лес в Арьеплуге. Чтобы заработать прилично денег, прежде чем начнутся занятия в школе. В этом ведь не было ничего странного.
Из-за этого они и приперлись так рано – он боялся, что дочь пропустит нужный автобус и опоздает в свой первый рабочий день. Лина не жаловалась – июньское утро выдалось теплым, громко пели птицы. Она стояла одна в павильоне, и солнце отражалось в ее старых темных очках, которые девчонка когда-то выклянчила себе, пусть они и закрывали половину лица. Пожалуй, она помахала ему рукой, возможно, даже послала воздушный поцелуй. Она обычно поступала так.
У молодого полицейского были похожие солнечные очки. Он сдвинул их на лоб, когда шагнул в прихожую, и впился взглядом в Лелле и Анетт.
– Ваша дочь не садилась в автобус утром.
– Это невозможно, – сказала Лелле. – Я же высадил ее у остановки!
Полицейский покачал головой так, что очки чуть не свалились.
– Твоей дочери не было в автобусе, мы разговаривали с водителем и пассажирами. Никто не видел ее.
Они странно смотрели на него уже тогда. Он почувствовал это. Полицейские и Анетт. Под давлением их укоризненных взглядов Лелле сразу сник, казалось, силы покинули его. Он ведь, в любом случае, видел Лину последним, сам подвез, значит, ответственность лежала на нем. Они раз за разом задавали одни и те же трудные вопросы. Хотели знать точное время. В каком настроении Лина была в то утро? Хорошо ли ей жилось дома? Ругались ли они?
В конце концов Лелле вышел из себя, схватил кухонный стул и швырнул его со всей силы в одного из стражей порядка, трусливого дьявола, который, выскочив