Золотой иероглиф. Дмитрий Дубинин

моей Лена Кирюшина была всего лишь год, обучаясь в одной группе со мной судоводительской специальности. Впрочем, насколько я знал, Лена вовсе не горела желанием получить диплом инженера-водника, чтобы потом несколько лет стоять за штурвалом самоходной баржи в воняющей соляркой робе, или сидеть в прокуренной диспетчерской какого-нибудь грузового порта, расположенного у черта на рогах. Вообще, она собиралась поступить в университет на филфак и специализироваться по восточным языкам, но не добрала, кажется, всего лишь одного балла, а в «водник» поступила, чтобы не терять времени и заодно попытаться оказаться на практике в Амурском пароходстве – попробовать проникнуть, пусть ненадолго, в Японию или, хотя бы, в Китай.

      Девчонкам несколько проще выкручиваться в период между школой и последующими занятиями – парни должны лавировать чтобы увильнуть от военкомата. Потому что если уж суждено загреметь в армию, то надо сделать так, чтобы это произошло не в самый неудобный момент… Я, кстати, в точности повторил скороговорку: лавировал, лавировал, да не вылавировал: в горьковский «водник» я попасть не сумел, потом удрал на Иртыш, а оттуда меня через систему рабфака направили в Новосибирск, откуда я и загремел-таки на срочную службу, не успев толком начать учебу на втором курсе… Что касается Лены, то не попав с первого захода в универ, она решила поступить в Водный институт, куда наплыв был не слишком велик – отсутствие военной кафедры и перспектива служить рядовым прельщала не многих парней-абитуриентов. Лена всеми правдами и неправдами попала на судовождение, где женского пола всегда оказывались считанные единицы.

      В отличие от меня она жила с родителями, но познакомился я с ней в общаге, на дискотеке. Мы с ней тогда несколько раз потанцевали, потом я сделал попытку затащить ее в свою комнату, но Ленка сыграла в неприступность. Впоследствии я понял, что она тогда не играла – через пару недель я имел удовольствие услышать в постели ее девичий писк, плавно перешедший в женский. Удовольствие это было тем более полным, что до Ленки у меня не было ни одного подобного случая. Дальнейшие наши отношения были недолгими, но довольно бурными. Ейный папаша, сам напоминающий не то китайца, не то японца, полушутя-полусерьезно называл меня «зятьком», да еще я случайно услышал, как ее мама сказала кому-то: «Кажется, они нашли друг друга. Я слышала, что если у двух людей одинаковые глаза, то им будет хорошо вдвоем».

      Не стану утверждать, что эта фраза меня сильно задела – связывать себя брачными узами мне тогда абсолютно не хотелось, но мы с Ленкой действительно были чем-то похожи друг на друга. Наши отцы имели явные азиатские корни.

      Не знаю, Ленкина ли внешность тому причина, но, как я уже говорил, она увлекалась культурой стран Юго-Восточной Азии. Еще в школе Кирюшина изучала китайские иероглифы, знала несколько японских выражений и, казалось, понимала, о чем говорят между собой населяющие общагу немногочисленные корейцы и вьетнамцы. Поскольку мы тогда крепко дружили, то и я поневоле