– И что он сделал?
– Он осуществил серию убийств, нелепых и необоснованных, безо всякого смысла и цели. Выбирает самых близких моих соратников.
– И как давно это началось? – спросил Лунин, понимая, что молчание будет казаться в такой ситуации странным. Он снова почувствовал легкое головокружение, но усилием воли взял себя в руки.
– Примерно неделю назад. Когда уже стало ясно, что именно наша партия взяла верх.
Они помолчали. Удачно вытесненный из сознания труп в номере снова вставал перед глазами Лунина, но он не был уверен, что о нем надо рассказывать. Игра была слишком сложной, и раскрывать все карты – тем более если они могли оказаться гибельными, – было откровенной глупостью. Сперва надо получить как можно больше информации.
– И что ожидается от меня? – спросил Лунин.
– Все очень просто: ты должен найти, кто это делает. Я склонен думать, что это кто-то из ближнего окружения.
– Но я почти никого тут не знаю! Я человек со стороны.
– Ты же видел только что зал, разве нет?
– И что, я должен проверить всю эту толпу? – воскликнул пораженный Лунин. – Каждого из них? Ты всерьез полагаешь, что это возможно?
– Твоя задача проще. Убийца особо не скрывается. Правда, в той неразберихе, которая творится в городе, можно устроить что угодно. Столько событий было… никто им особо не занимался. Но сейчас это уже невозможно терпеть.
– Почему?
– Обстоятельства меняются, дорогой Мишель. Впереди выборы. Мы уже у власти, так что выиграем их легко. Но в данный момент надо показать народу картины мирного труда и гм… благоденствие, какое у нас тут может быть благоденствие. Но уж какое есть. Кровавый серийный маньяк, который орудует по ночам и убивает, кого ему вздумается, – нет, это в обрисованную мной картину никак не вписывается.
– Но почему именно я? – спросил Лунин. – У тебя же должны быть эти, как их, службы безопасности… тайная полиция или что-то такое.
– Ты еще «репрессивный аппарат» скажи. Ох, как тут все у нас… никакого почтения к власти.
– И все-таки – почему ты решил, что я гожусь на эту роль? Я никогда ничего похожего не делал.
– Во-первых, как ты сам правильно сказал, ты тут человек посторонний. Было бы неразумным поручить это кому-то из тех, кто, как нарочно, как раз этим по ночам и занимается. Или находится с ним в непосредственном контакте.
– А во-вторых?
– Во-вторых, убийца большой шутник. На месте преступлений он оставляет записки, в которых мы ничего понять не можем. А вот ты, со своим философским умом… Ты же философ, верно?
– В известном смысле слова, – с иронией сказал Лунин. Это уже напоминало фарс.
Карамышев нагнулся и стал рыться в ящике стола. Через несколько томительных минут он извлек грязную бумагу с рваными краями и дал Лунину. Текст на ней гласил: «Лучи того кто движет мирозданье…» Фраза была оборвана.
– Там еще на обороте есть, – сказал Карамышев.
Лунин