ЛЯДЬ. Исаак Ландауэр

пяти без макияжа, но уже на каблуках, хотя лишь минуту назад порхала перед ним в одном халате и мужских не по размеру тапках. «Ну шо, интурист, жизнь начинает налаживаться, – прохрипел ещё кто-то из группы довольно засмеявшихся фурий. – Бери давай нашу чернушку – для порядочного, как чуяли, всю ночь берегли, и совет вам да любовь. А то мешаешь похмеляться». Кивнув и показательно засуетившись, счастливый обладатель молодости получил от, как видимо, старшей «час в подарок за скромность».

      Первое мгновение так называемого знакомства всегда бывало для него новым. Ощущением, переживанием, эмоцией. «Leave the shoes», – указав для доходчивости на белые, точно пластиковые, туфли, он разместился на вполне удобном диване, к тому же застеленном свежей простыней. Все они раздеваются по-разному. Мельчайшие детали выдают черты характера не хуже, чем анкетные данные заявителей на райские врата. Отрывистость и строгость движений, последовательность, взгляд – сняв только первую завесу, он неизменно развлекался предположениями. Женщину открывает лишь едва заметное, всё сколько-нибудь значительное она легко и успешно сублимирует, чаще не отдавая в том отчёт и себе самой. Как и с какой стороны подойдёт, что при этом скажет, вымученно или искренне улыбнется. Калейдоскоп из ярких мазков по периметру основного действия, неподражаемо естественный и волнующе притягательный. Краткий диалог со ссылкой на его стилистическое бессилие и нежные, но уверенно действующие руки с хорошим маникюром. Добрый, ласковый взгляд, который перед зеркалом на досуге не поставишь. Равномерно загорелое под лампами тело, оставшееся в одном белье. Запах кожи, чуточку смрадный атмосферой заведения, но в остальном лёгкий и приятный. Голос ровный и тихий, такой работа уж точно не в тягость. Взяв его руку в свою, она долго рассматривала испещрённую ранними признаками увядания внутреннюю поверхность ладони. Затем будто очнулась, вспомнив нечто важное, и перешла непосредственно к действию.