Несмотря на все связанные с ней невзгоды, он искренне полюбил свою родину, которой считал Лацио, хотя судьба в роли чересчур импульсивной матери вписала ему в паспорт местом рождения далёкий Нью-Йорк. Загадка Вечного Города, что неизменно притягивала бесчисленные толпы почитателей его красоты, тем не менее, оставалась для туристов неразгаданной. «Чтобы понять его, нужно быть римлянином», – поучала малыша тётя Анет, и лишь много позже, разменяв сорок, Рони – несмотря на внушительный возраст все вокруг продолжали звать его так, наконец-то раскрыл эту тайну. Как и полагается истине, на первый взгляд она казалась поверхностной, но познание есть долгий терпеливый процесс, а не мгновенное озарение. На площади, примыкавшей к величественному зданию Пантеона, где три оставшиеся стороны занимали рестораны, предназначенные для богатых немцев, голландцев и прочих англосаксов, один случайно затесавшийся, но, по-видимому, состоятельный итальянец поучал свою миловидную спутницу.
– Сделай мне одолжение – оставайся собой. Поверь моему опыту, – аргумент весомый, ибо джентльмен был лет на двадцать моложе юной дамы, похожей на студентку младшего курса, – счастье нельзя завоевать. Ты красива, и перед тобой расстилается вся жизнь – любовь найдёт тебя сама. Половина моих лет уже позади, и про себя я могу с уверенностью сказать только, что не отвратителен, но даже я не хочу сейчас бороться. И без того слишком многое приходится нам вырывать у провидения зубами, обеспечивая независимость и состоятельность, так хотя бы здесь и сейчас давай не будем разыгрывать банальную сцену из посредственного спектакля. – Напевая «It’s a little bit funny», заинтригованный Рони придвинулся ближе к говорившему, будто бы в надежде на чаевые. – Уникальность этого города, почему я и привёз тебя именно сюда, в том, что здесь ты никогда не будешь действующим лицом. Ты всего лишь зритель в партере, расположившийся достаточно близко, чтобы улавливать тончайшие детали представления, различая даже мимику на лицах актёров. И всё равно ты только наблюдатель, хотя бы даже и за самим собой. Вечный Город жил и всегда будет жить так, как угодно ему одному. Он может закрутить нас в любовном танце, придавить тяжестью внезапно вспыхнувшей страсти, а может оставить приятелями, чья недолгая дружба иссякнет, когда окончатся эти выходные. Здесь нам ничего не остаётся, кроме как забыть об уловках. Мне – об амплуа пресыщенного любимца женщин, тебе – о якобы сохранённой до сих пор невинности, призванной избавить молодость от посягательств давно уже не привлекательного мужского тела, – кстати, опасно так преувеличивать чьё-либо благородство. Мы проплываем сквозь него, будто две щепки, влекомые течением Тибра, который, взяв на себя роль судьбы, или сведёт нас вместе, или, что вероятнее, прибьёт к разным берегам. Возможно, тебе покажется это безволием, но всё как раз наоборот. Прожить хотя бы два дня не так, как положено, велят обстоятельства или даже настойчиво требует