Безусловно, требовалась ещё не одна попытка, прежде чем его гротескно выдающиеся персонажи смогут превратиться во что-то, не отдающее пошлой выдумкой сказки, какой бы там в ней ни содержался традиционно глубокомысленный намёк, но дорогу осилит идущий… «А болезнь – выздоравливающий», – пролезло-таки подсознание, но тут же грубым окриком отправлено было обратно в небытие: «Пошёл вон». «Не смей мне указывать, ты меня предал», – всё же снизошёл до обстоятельного ответа Митя, то ли ностальгируя о прошлом, то ли в память об ушедшей гармонии, а скорее – вследствие привитой общением с клиентами вежливостью. Он подумал было извиниться за грубость, но рассудил, что встреча их была явно не последняя – успеется. Оставив до поры всё лишнее, сел в полулотос, начал ровно дышать, хотя и игнорируя, вопреки рецепту успешной медитации, размышления вокруг исключительно процесса вдоха-выдоха, постарался необходимым образом сосредоточиться. Поднял глаза к потолку, отвлёкся на боль в шее, хрустнул позвонками, снова задрал голову, почувствовал очевидный дискомфорт, выругался и лёг. Как бесполезно сублимировать привязанность и симпатию в настоящую любовь, так невозможно и стимулировать фантазию индийской физзарядкой. Ценный вывод, не приближавший, однако, к искомой цели. «Ничего, прорвёмся», – вполне действенный в иные времена механизм борьбы с унынием на сей раз оказался бесполезной присказкой к очевидному поражению. «Лиха беда начало», – заняла вакантное место очередная народная мудрость, и отсутствие претенциозной уверенности победителя, как водится, помогло: Митя вспомнил, что в его распоряжении – годы, а, следовательно, и торопиться резона не было. «Не наяву, так во сне», – сладко зевнув, покончил с ненужными прениями начинающий философ, повернулся на левый бок, нащупал подушку, издал какое-то чрезвычайно довольное мычание и почти тут же захрапел.
Спать он умел получше многих. Чаще контролируя процесс медленного погружения, доставлявший удовольствие сам по себе, но порой, когда требовалось, способный отключиться почти мгновенно: физический труд способствует уравновешенности биоритмов. Порой, вздрагивая среди ночи, долго затем находился в пограничном состоянии между сном и бодрствованием, бегая за ускользающими в область нереального мыслями как герой Сэллинджера за детьми над ржаной пропастью. В ту ночь произошло именно это: умерщвлённый очередным небезопасным приключением,