Напротив, с Луцием Корнелием Суллой никогда не произошло бы ничего подобного, как бы ни старались живописцы из подворотни. Если бы не цвет лица, Сулла мало чем отличался бы от тысяч красавцев. Правильные черты истинного римлянина, о чем Гаю Марию не приходилось и мечтать. Однако в красках этот человек был воистину несравненным. В сорок два года у него совершенно не поредели волосы – и что это были за волосы! Рыжие? Золотистые? Густая, вьющаяся шевелюра – разве что длинновата. Глаза – голубой высокогорный лед, окруженный синевой набухшей грозой тучи. Сегодня его узкие, прихотливые брови, как и длинные, густые ресницы, имели добротный каштановый цвет. Однако Публию Рутилию Руфу доводилось лицезреть Суллу неподготовленным к приему посторонних, поэтому он знал, что тот их подкрасил стибиумом: на самом деле брови и ресницы Суллы были настолько светлы, что казались незаметными. А кожа его была мертвенно-бледной, словно напрочь лишенной пигмента.
При виде Суллы женщины утрачивали благоразумие, добродетельность, способность рассуждать. Они забывали осмотрительность, приводили в неистовство мужей, отцов и братьев, начинали бессвязно бормотать и хихикать – стоило ему бросить на них мимолетный взгляд. Какой способный, какой умный человек! Великий воин, непревзойденный администратор, муж несравненной храбрости; чего ему немного недостает – так это умения организовать себя и других. И все же женщины – его погибель. Так, по крайней мере, размышлял Публий Рутилий Руф. Уж его-то внешность, приятная, но ничем не выдающаяся, и мышиный окрас никогда не позволяли ему выделяться среди мириадов других людей. Сулла вовсе не был развратником; за ним не волочился шлейф обманутых женщин – опять же, насколько было известно Рутилию Руфу, его поведение всегда отличалось непоколебимой нравственностью. Однако не приходилось сомневаться, что человек, жаждущий добраться до вершины римской политической лестницы, имел гораздо больше шансов добиться своего, если не обладал внешностью Аполлона: неотразимые красавцы вызывали у соперников удвоенную зависть, не говоря уже о недоверии, а то и пренебрежении: мол, красавчики все неженки и любители наставлять ближнему рога.
Рутилий Руф погрузился в воспоминания. В прошлом году Сулла выставлял свою кандидатуру на выборах преторов. Казалось, победа была ему обеспечена: он отличился в боях, и о его доблести было хорошо известно, ибо Гай Марий позаботился, чтобы избиратели знали, какую неоценимую помощь оказывал ему Сулла в качестве квестора, трибуна и легата. Даже Катул Цезарь (вот уж у кого не имелось причин испытывать любовь к Сулле, который стал причиной его конфуза в Италийской Галлии) выступил с восхвалениями подвигов Суллы в Италийской Галлии в год разгрома германского племени кимбров. Позже, в те дни, когда государству