Он почему-то глядя на Джоконду, вспоминал Веру. Их трогательные отношения. Минуты близости. Свершения. В его предположениях она должна была уже родить. Поэтому он так и писал в тех самых объявлениях расклеенных им на столбах. «С грудным ребенком на руках…». При этом описывал искомую как предмет любви, страстной на зависть действующим и популярным поэтам. Ему звонили и писали, уверяли что, если он «ее найдет и замуж вдруг не позовет, то готовы сделать сами ей предложенье о замужестве и венчании священном даже»…
Василий выдохся, устал. Но к портрету все, же приходил. Как будто здесь он не дожил, оставил что-то, какое-то из чувств забыл.
– Здравствуйте, как вы? – билетерша галереи улыбнулась Василию приятно и знакомо.
– Спасибо, все без изменений… Стандартно и стабильно.
– Хорошо вам молодым. Можно влюбиться беззаботно и даже безответно, – она мечтательно взглянула на Джоконду, – главное чувство испытать, забыть про все мирское и земное. А здесь… – она вздохнула глубоко, стойку ограждения поправляя, – одни заботы и проблемы… безработица…
– Что случилось?
– Остаюсь не удел, – женщина, согнувшись под тяжестью проблемы, виновато улыбнулась, – электронные билеты выживают меня, роботизируя процесс прохода в залы вечного, где по определению не должен царствовать прогресс…
– Серьезно? – Василий ёкнул сердцем или сердце ёкнуло его.
– Да… – женщина, махнув рукой, незаметно попыталась стереть слезу, – да я уже и смерилась… давно со всем.
Василий не смерился, забыв о Леонардо и его Джоконде даже на время и о Вере. Он распланировал стратегию защиты бабы Оли – доброй милой пожилой женщины в кругу музея.
Тактика ведения борьбы его радикально колебалась от саботажа и пикетов до порчи электронных пропускных замков на турникетах на входе в галерею.
Он возомнил себя героем битвы, эпопеи, сражения что решал исход войны… его вернул на землю простой повседневный жест – зажжение спички в момент прикуривания сигареты. В его пылающие видимо ненавистью глаза смотрел стоящий в специально отведенном месте курильщик и, в ненависти Василия прочтя страсть к пагубной привычке протянул, к нему, к Василию в руке зажатые атрибуты пагубности этой самой.
Василий отпрянул – в той же руке дымилась сигарета. Снова нашел взглядом огнетушитель и пожарный кран. Вздохнул спокойно.
– Я не курю! Спасибо…
– Извини…
Василий не дослушав, ускорил шаг. Буквально побежал. На выход. На свежий воздух. Только б не было дождя. Он влагой тело промокает, несносно Василия отяжеляя и движения его тела замедляя.
Негатив против цифры
Она поймала его на выходе. Схватив за тот же самый локоть. Больно не порвав едва напополам.
– Ты куда!?
– Дела прости…
– Возьми меня с собой, – Любовь одурманила его запахом гари с пожара едва «перебитым» ароматом