Келдыш смотрел в темное окно.
– Меня отправили на легкий труд. В санаторий практически.
Это школа-то – санаторий? Что же за работа тогда у него была раньше? Агата собралась с духом.
– Это из-за вашей… болезни?
– Да.
– А что за…
Глаза Келдыша блеснули.
– Это не заразно, Мортимер!
Агата тут же умолкла. Вовремя принесли ужин – несколько полновесно загруженных тарелок. Агата ела, ела и ела, пока пояс просторных джинсов не стал давить на живот. Облизывая ложку, посмотрела на Келдыша. Он усмехнулся:
– Пожалуй, это кафе – самое лучшее, что я вам сегодня показал, да?
– Так вкусно, – сообщила Агата. – А мы все посмотрели?
– За один вечер? Вам еще не надоело, Мортимер?
Ей не надоело – хотя у нее ныли ноги и слегка кружилась голова. Но вот ему наверняка надоело – она и слова не могла по-человечески, по-умному сказать, только ойкала, крутила головой и спрашивала: а это что? А еще сегодня она «тискалась» с Вудом и орала на учителя… при воспоминании об этом у Агаты сделалось такое несчастное лицо, что Келдыш рассмеялся:
– Ну, тогда едем дальше!
– Что вы помните о войне, Мортимер?
– Ничегошеньки.
– Совсем-совсем? – настаивал Келдыш.
Агата подумала.
– Очень тесно. Все кричат. Качается пол. У меня в руках Барсик.
– Барсик?
– Мой кот. Вернее, он не мой и наверняка не Барсик. Воспитатели сказали, что из подвала меня достали с ним в обнимку. Пытались отобрать, а я не отдала. Так и приехала с ним в приют. Он там прижился. Жил в подвале, мышей ловил. Иногда даже мне приносил, когда приходил спать в мою кровать. Только тогда я спала. Он мурлыкал, а я спала…
– А когда не приходил? – помолчав, спросил Келдыш.
– Я… – Агата сморщилась. – Я правда не помню. Это все воспитатели бабушке рассказывали. А она – мне. Я сидела в кровати, и никакими силами меня нельзя было уложить. Я все на что-то смотрела.
– На что?
– Откуда я знаю? Не помню…
– Совсем? – не отставал Келдыш. Агата разозлилась – да что ему от нее надо? Чтобы она рассказала про тени, которые до сих пор иногда рыщут в ночи? Слабо светящиеся тени – они бродят и бродят, ищут и ищут, и не могут кого-то найти… стих почти получился.
– А вы сами что помните? – спросила с вызовом. Келдыш слегка растерялся:
– Хотите знать, что видел я?
Он перегнулся через перила моста – внизу плыл речной трамвайчик, весь в огнях и в музыке. Молчал долго. Потом повернул голову и серьезно посмотрел на Агату.
– Радуйтесь, что ничего не помните, Мортимер. Радуйтесь – и живите.
Агате стало холодно. Агате стало грустно. Тяжело. Она тоже принялась смотреть на медленно текущую черную реку: огни моста и набережной золотили и серебрили воду, но не проникали внутрь. А что там, в глубине? Что там, в ее памяти? В памяти Келдыша?
Его пальцы, лежащие на перилах рядом с ее локтем, дрогнули, сжались сильнее. Ей показалось,