– Зоя ведёт себя с ней как с игрушкой. Толкает, крутит её. Я говорю, что так нельзя!
– Она сама виновата… – буркнула девочка.
Я присел на корточки, чтобы видеть глаза Зои. Маленькая планета вылетела из-за кресла и юркнула мне за спину.
– Зоя, – сказал я как можно мягче, – не дуйся, пожалуйста.
Дочка ещё больше выпятила нижнюю губу и отвернулась.
– Ей просто нужно попросить прощения, – вмешалась Мария. Вокруг рта у неё появились некрасивые морщинки, которых я раньше не замечал.
– Ты извинишься? – спросил я, положив руку Зое на плечо.
– Пускай сначала она!
– Она не говорит.
– Мне-то что! – Зоя отступила на шаг назад.
Мы с женой переглянулись.
Маленькая планета, будто забыв о ссоре, начала медленно кружиться вокруг нас. Я поднялся.
– Ну, тогда…
Зоя хорошо знала этот тон. Она закатила глаза.
– Ну ладно. Я извинюсь.
Её губы сжались в тонкую линию, затем что-то промямлили.
– Мы ничего не слышим, – сказала Мария.
Зоя сжала кулачки. Почуяв неладное, я шагнул вперёд, но было уже поздно. Глаза Зои сверкнули непокорным огнём, она развернулась и с ловкостью заправского футболиста врезала ногой по крутящейся сфере. Планетка со свистом взлетела к потолку. Послышался треск, и в следующую секунду нам на головы посыпался дождь из стекла.
– Зоя! – взревели мы с Марией.
В ответ – короткий вздох. Я открыл глаза и увидел кое-что пострашнее разбитой люстры. Наша девочка стояла, бессильно опустив руки, как маленькая бледная моль. На белой щеке красная полоска – ровная, словно прочерченная по линейке. По коже скатилась рубиновая капля, задрожала на подбородке и полетела вниз. Затем из пореза полился тёмный ручеёк.
Я услышал, как Мария охнула и попятилась.
– Стой! – крикнул я, но поздно: под ее голой ступнёй хрустнуло стекло…
Что было дальше, я не помню. Каким-то образом я перенёс жену и дочку в гостиную, умудрившись не наступить на осколки. Достал аптечку и обнаружил там просроченную перекись водорода и бинты. Выругался.
У Зои началась истерика. Мария сидела с прижатым к ноге красным бинтом.
– Беги к фельдшеру, – она указала глазами на дверь.
Я взял дочку на руки и побежал. Её тело обмякло, стало тяжёлым.
То и дело она повторяла: «Я буду уродкой? Да, папа?»
«Нет-нет, – бормотал я. – Ты станешь ещё красивей. У тебя будет геройский вид!»
Знакомая тропинка. За рощицей жёлтый домик Варвары Петровны
Когда я без стука ворвался к ней (двери в деревне запирались только на ночь), она стояла у раковины и отмывала здоровенный чёрный котёл. Её руки, как и в прошлый раз, были мокрыми и красными от горячей воды.
Она мигом оценила ситуацию, молча взяла Зою и унесла под свет лампы. Осмотрела рану, передала девочку мне. Ловко и спокойно, не делая лишних движений, достала бутыль со спиртом, аптечку, шприцы, ампулы