– Кто этому мальчишке доверил такое серьезное оружие?
– Угомонитесь товарищ, не знаю вашего звания, – вступился за Митяя Глебов, – Этот малец был в такой переделке, что вам и не снилось, он угробил не один десяток фашистов и благодаря ему, группа прибыла в полном составе и без серьезных потерь. Неизвестный хмыкнул, но промолчал и повел всю группу к автобусу.
– Куда вы нас везете? – Скоро узнаете! Все хранили гробовое молчание и угрюмо смотрели на темные улицы Москвы. К удивлению, их не заперли и не выставили охрану, а просто поселили в ближайшей гостинице и приказали ждать. Два безмолвных солдата принесли ужин и фляжку спирта. Все поели, выпили наркомовские сто грамм и завалились спать, Раечку разместили в соседнем номере, а остальных распределили в одном номере. Прошло пять дней. Утром, следующего дня на носилках привезли Шульгу, его прооперировали, перелили кровь и туго перебинтовали грудь. Он был в сознании, даже пытался встать, но Раечка навалилась на него упругой грудью и припечатала к кровати, – Куда, командир, успеешь еще поскакать, пока отдыхай и набирайся сил, я от тебя ни на шаг. К вечеру Шульге стало немного лучше и он, с помощью Раечки, попытался подняться на ноги. Медленно, шаг за шагом, он начал движение по коридору гостиницы. Грудь болела, чуть подташнивало, но он упрямо продолжал медленно, шаг за шагом двигаться по коридору гостиницы. Люди в синей форме с удивлением их разглядывали, многие уже знали кто это и откуда прибыли, но лишних вопросов не задавали. Раечка не отходила от Шульги и всячески ему помогала. Тут с криком, – Нашел, нашел, – влетел в палату шустрый Митяй, он раздобыл где-то деревянные костыли, и это могло существенно облегчить передвижение раненого Шульги. На груди Митяя блеснула латунью медаль «Партизану Отечественной войны» 2-й степени, недавно учрежденная Указом Президиума Верховного Совета СССР, а на правой стороне груди горел красной эмалью орден "Красной звезды". Шульга одобрительно осмотрел на Митяя, – Ого, малец, ты растешь в моих глазах.
– Товарищ командир, благодаря вам и товарищу Испанцу… Шульга жестом остановил его.
– Здесь в тылу, можешь называть Испанца, товарищ полковник, а фамилия его Михеев.
– Благодаря рапорту, в котором вы красочно описали мою стрельбу из фаустпатронов, я получил этот орден, а в Штабе партизанского движения мне еще и медаль вручили.
– Надеюсь, это твои последние награды, больше воевать ты не будешь, тебе учиться надо, я вот сейчас подлечусь и плотно займусь твоей персоной. Митяй сник и насупился.
– Ладно, ладно, война скорее всего, закончится не завтра, успеешь еще повоевать, а сейчас давай сюда свои костыли. Утром приехал капитан из суворовского училища и проверив документы увез Митяя. Шульга, с чувством выполненного долга, сердечно попрощался с ним. Долгих и мирных лет тебе дитя войны. Ты больше не должен видеть этот кошмар и тем более, участвовать в этой несправедливой войне.
К вечеру подъехал автобус с затемненными окнами и всю группу пригласили пройти на посадку. На все вопросы отвечали немым молчанием. Автобус медленно тащился по центру ночной Москвы, миновал Патриаршие пруды, свернул на Малую Никитскую, расположенную внутри Садового кольца, параллельно Большой Никитской и подъехал к мрачному слабо освещенному особняку. К автобусу подошли два офицера и пригласили во двор, где их встретили уже другие офицеры и проводили на второй этаж и приказали ждать. Шульга на костылях поддерживаемый Раечкой с трудом взобрался на второй