Только часть людей, принадлежащая к определенному цеху, имела к этому отношение. И только частью своих теорий и практик. Можно быть физиком по утрам, но ближе к ночи склоняться к демонологии. И если мы чтим человека за его утренние занятия, это не оправдывает демонологию. Мы сейчас утрируем, но…
Теория сознания Рене Декарта, например, не является хорошей лишь потому, что мы ему благодарны за что-то еще. Далее, если мы кому-то благодарны, это не касается его коллег, занятых чем-то глубоко своим. Обычно оно отлично настолько, чтобы считаться иной профессией. Например, если искать коллег Делеза и Гваттари, но скорее в области литературной критики. Коллег в чем? По методу, по эффектам, по типу обращения с аудиторией. А где искать коллег аналитикам Блокчейна-Отца и Биткойна-Сына, даже стесняюсь сказать.
Глава 10
Лучшие вопросы, худшие ответы
Мы начали говорить о философии так, как будто уже понятно, что это. Так тоже можно, но лучше начать со словаря.
У нас слегка парадокс: автор ругает философов, но очевидно относится к их числу. Вот куда поставить эту книжку? В какую папку положить файл? При большом желании, наверное, можно запихнуть это в «логику», при сильно большом даже в «психологию», но скорее всего, папка будет называться «философия». И на полке, если дойдет до полки, слева будет стоять Сартр, а справа – Розанов. Коллеги скорее они, чем учебник по биологии, невзирая на то, как сильно ругать коллег и уважать биологию.
Можно предположить, что автор делит философию на некую правильную и неправильную. Сам он, конечно же, придерживается правильной, а когда ругает неправильную – это не про него. Можно удивиться такой манере. Но здесь (если кто не знал) это считается в порядке вещей.
Часть классических философских текстов написана про то, какая ерунда происходит под маркой «философии», и сейчас мы это разберем, чтобы забыть навсегда. И это не худшая часть текстов. Ницше, Поппер, Витгенштейн и т. д. Да, собственно, почти все делали это – Декарт и Кант тоже критиковали то, что было до и как надо, написанное на чистом листе. Потом автор, для которого философия – это маркер кучи, с которой он воюет, становится классиком философии. Любая критика кучи, хочешь не хочешь, сама ложится на эту кучу и ее умножает, и если повезет, немного улучшает. Хотя бы потому, что больше это некуда положить. Так и прирастает библиотека.
Кстати, само собой очертилось место философии – где-то между логикой и психологией. К логике я испытываю добрые чувства, хотя интереснее ее применение, нежели чистые формы и пограничье с математикой.